Онлайн книга «Ярость огня»
|
Но это было слишком даже для Иксиона. – Ты собираешься делать свою работу или и дальше задавать глупые вопросы? Что ж, попробовать стоило. Я оставил его читать дальше. Мой следующий визит к Антигоне был запланирован на следующий день после Нового года, меньше чем через неделю. Я молился всем святыням, чтобы они с Лео Грозовым Бичом выполнили свое обещание достать мне драхтаназию. Я чувствовал, как скопленная для них информация давит меня, словно полный живот еды: норчианские наездники, которых лишили неба, газеты из Каллиполиса, разбросанные по столу Иксиона, прибывшие сюда Фрейда и голиафан, маячащий в нашем небе. Я не мог представить себе, какие ветра перемен нас ждали впереди, но знал одно: что бы ни принесло нам будущее, ни моему народу, ни оруженосцам не стоило ждать ничего хорошего. Сама Фрейда вела себя весьма загадочно, хотя остров во всем пытался ей угождать. И поскольку большая часть Крепости была разрушена во время нападения Каллиполиса, устраивать новогоднее пиршество оказалось непростым занятием. Поначалу его собирались устроить в одном из небольших особняков полуаврелианцев, который не сгорел. Но присутствие Фрейды требовало роскошного приема. Поэтому Радамантус предложил крестьянам Норчии сделать новогодний подарок для гостящей у нас принцессы. Согласно обычаям, мы платили десятину, которая шла на столы наших господ в праздник Зимнего Солнцестояния, а они, в свою очередь, предлагали нам подношения на Новый год. Так что подарок – это неплохой способ сказать, что в этом году нас обложили двойным налогом. Агга сообщила мне эту новость, сидя на ступеньках на заднем дворе и в поте лица вычищая ведро моллюсков, которых собирала последние несколько дней вместе с детьми на отмелях. Они должны были стать нашим новогодним ужином, а теперь она готовила их для наших господ. – Как думаешь, этого хватит? – спросила она. Я присел рядом с ней. – Достаточно, чтобы Фрейда накормила устрицами собак Радамантуса. Каждый норчианец занимается этим. Я достаточно прислуживал на пиршествах наших господ, чтобы знать, как будет потрачено крестьянское подношение. Прошлой ночью выпал снег, завалив переулок сугробом, в котором сцепились в потасовке деревенские дети. До нас долетел визг, и Агга сразу же подняла голову, узнавая голоса малышей. Они мчались к нам, крича друг на друга. – Скажите ему, – выкрикнула Бекка, которая добралась до нас первой, плача от досады, – что ей есть дело! – Да нет ей никакого дела, – настаивал Гарет. Агга отбросила свой нож для чистки устриц и притянула детей к себе. – Кому нет дела? – Они говорят, – заговорила Бекка, указывая через плечо на нескольких мальчишек чуть старше ее и Гарета, – что Антигоне нет дела до норчианцев. Но это неправда. Она пыталась спасти нас… – Тогда почему она стреляла в нас? – спросил Гарет. Бекка побагровела: – Ты ничего не знаешь об этом, ничего! Она вырвалась из объятий матери и умчалась по переулку, не обращая внимания на крик Агги. Гарет закатил глаза. – Девчонки, – сказал он мне, поднимая руки в пораженческом жесте, больше подходящем подростку, чем шестилетнему мальчишке, а затем потопал обратно к друзьям. – Откуда он научился этому жесту? – поинтересовался я у Агги. Она вытащила еще одну устрицу. – От тебя. Я подумал об этом с некоторым удовлетворением. – Они все еще говорят об Антигоне? Агга кивнула: – Думаю, они слышат это от родителей. Я уже махнула на это рукой. Ей и не нужно было ничего делать теперь, когда маневр Иксиона оказался достаточно эффективным, чтобы заставить половину норчианцев прийти к выводу, который только что сделал Гарет. – Агга, что, если Бекка… права? Агга замерла, зажав нож между створками устрицы. Она взглянула на меня. – Грифф, – прошептала она, как будто была не уверена, что хочет слышать то, что я собирался сказать. Но она должна была услышать. Я уже рассказал оруженосцам, что с нетерпением ожидал встречи с Антигоной после Нового года. Мне надоело чистить устрицы для чужого пира, пока мои близкие голодали. Агга должна была знать. Я забрал устрицу и нож из рук Агги. – Агга, что, если в следующем году нам не придется отдавать наш улов господину для его пиршеств? Она испуганно рассмеялась: – О чем ты говоришь? – Что, если бы мы могли оставить его себе, оставить себя всё? Не будет ни господ, ни десятины. – Грифф, что… Я говорил как сумасшедший. Видел, что мои слова расстраивали ее, но не мог остановиться. Это была невероятно прекрасная мечта, и она тоже должна была представить ее. – Что, если у нас снова будет Норчия, а не Новый Питос. Что, если мы положим конец шахтам, уродующим наши карстовые колонны, и сорвем флаг завоевателя… – Остановись. Раздался грохот, когда она подскочила на ноги. Ведро с моллюсками опрокинулась, отправив устрицы и моллюски биться о ступеньки. Агга прижала руки к лицу, а в ее глазах сверкнули слезы. – Скажи мне, что ты задумал, – прошептала она. Я так долго хранил от нее секреты, мечтал рассказать ей обо всем, но не решался и не был готов к тому, что это произойдет вот так. Я попытался утешить ее, но слезы все равно стекали по ее щекам. После того как рассказал ей все: и про ключ Спаркера, и про Антигону на дюнах, и про драконий яд, который скоро будет у нас, – она сказала: – Из-за этой фантазии погибнут мои дети. – Агга… Я потянулся к ней, но она оттолкнула меня назад, к нашей растрескавшейся от старости двери. Я с глухим ударом врезался в нее. – Ты совсем не подумал о Гарете и Бекке? Твои слова после смерти Имона, когда ты обещал позаботиться о нас, совсем ничего не значат? – Я забочусь о вас. Я делаю это ради них. Ради тебя… Глаза Агги вспыхнули: – Не надо говорить, что это ради меня, потому что тебе никогда не приходилось прощаться с детьми, не зная, увидишь ли ты их снова! Она отшатнулась от меня, и я рухнул на землю. Потому что воспоминание о том, как Агга на коленях целует малышей, прежде чем Иксион уведет их, внезапно обожгло меня болью. Может, мне и не приходилось прощаться с детьми. Но мне приходилось смотреть, как это делала она. Агга опустилась на ступеньку, уткнувшись лицом в колени. Ее голос был похож на пьяное, приглушенное бормотание: – Я не могу этого вынести. Только не снова. |