Онлайн книга «Перри Мейсон: Дело о рисковой вдове. Дело о сумочке вымогательницы»
|
– За определенную цену. – В цене вы не сошлись? – Совсем не сошлись. – Разница была слишком велика? – Да. Понимаете, мистер Мейсон, мистер Фолкнер придерживался собственного мнения относительно стоимости пакета акций. Откровенно говоря, он предложил нам купить его пакет за определенную сумму и решил, что, если это его предложение нам не подходит, мы согласимся продать свой пакет за ту же сумму. – А вы не согласились? – Определенно, нет. – Могу я узнать, почему? – Ответ элементарен, мистер Мейсон. Под руководством мистера Фолкнера компания приносила солидные прибыли. Сам он получал жалованье, которое последние пять лет не повышалось. Как и жалованье мистера Карсона. Если бы Дженевив купила пакет акций мистера Фолкнера, тот свободно мог стать независимым предпринимателем и обратить в капитал свои исключительные деловые качества. Он мог бы даже открыть собственное дело и составить нам конкуренцию. С другой стороны, при определении цены, за которую Дженевив Фолкнер согласилась бы продать свой пакет, я вынужден был придерживаться принципов оценки акций как источника доходов. Дженевив в случае продажи должна была получить сумму, способную принести ей эквивалентный доход. В данный момент инвестиции не способны принести такой доход, как раньше, более того, они стали небезопасны. Существовала огромная разница между ценой, за которую мы согласились бы продать свой пакет, и ценой, которую мы были готовы заплатить за чужой. – В результате, как я понимаю, вы стали испытывать враждебные чувства друг к другу? – Вряд ли враждебные, мистер Мейсон. Определенно, нет. Мы просто разошлись во взглядах на сделку. – Вы выступали с позиции силы? – Я бы так не сказал, мистер Мейсон. Мы согласились сохранить существующее положение вещей. – Но мистер Фолкнер, вероятно, кипел от злости из-за того, что ему приходится работать за несоразмерное жалованье? – Ну что вы, мистер Мейсон. Такое же точно жалованье он положил себе, когда владел двумя третями акций. Глаза Мейсона блеснули. – Он установил себе тогда такое жалованье, чтобы лишить Карсона возможности просить себе повышение? – Я не знаю, о чем думал мистер Фолкнер в то время. Я знаю только, что все заинтересованные стороны в момент выноса судебного решения о разводе пришли к соглашению, что любое повышение жалованья может производиться только с разрешения Дженевив или при повторном разбирательстве дела в суде. – Насколько я понимаю, вы поставили Фолкнера в крайне неприятное для него положение. – Я уже неоднократно заявлял, что не умею читать чужие мысли, мистер Мейсон. Это относится и к мыслям мистера Фолкнера. – Вчера вы встречались несколько раз? – Да. – Другими словами, назревал кризис? – Мистер Фолкнер определенно был готов предпринять какие-либо действия. – Если бы Фолкнер приобрел пакет акций, принадлежащий Дженевив, он снова стал бы владельцем двух третей компании. В этом случае он легко смог бы избавиться от Карсона, увольнение которого явилось бы идеальным ответом на его иск. – Вам, как адвокату, несомненно, понятны многие аспекты дела, которые я, как не специалист, не способен заметить, – вкрадчиво произнес Диксон. – Я преследовал одну-единственную цель – добиться наивысшей цены для клиентки, если продажа неизбежна. – Вы не были заинтересованы в приобретении доли Фолкнера? – Честно говоря, нет. – За любую цену? – Я бы не стал заходить так далеко в своих утверждениях. – Другими словами, благодаря ссоре Фолкнера с Карсоном, многочисленным судебным искам последнего и положению, в котором оказалась ваша клиентка, вы могли заставить Фолкнера приобрести ваш пакет акций за любую назначенную вами цену? Диксон промолчал. – Все это напоминает мне узаконенное вымогательство, – как бы размышляя вслух, произнес Мейсон. Диксон резко выпрямился, как от удара. – Мой дорогой мистер Мейсон! Я просто пытался получить наибольшую выгоду для своей клиентки. В чувствах Дженевив и мистера Фолкнера не оставалось и намека на взаимную привязанность. Я упоминаю об этом только для того, чтобы убедить вас в том, что нет необходимости придавать чувственную окраску деловым отношениям. – Хорошо. Вы виделись с Фолкнером несколько раз. В какое время состоялся ваш последний разговор? – Мы разговаривали по телефону. – В какое время? – Приблизительно… между восемью и восемью пятнадцатью. Точнее сказать не могу. – Между восемью и восемью пятнадцатью? – переспросил Мейсон, не скрывая своего интереса. – Да, именно так. – Что вы сказали ему? – Я сказал, что, если купля-продажа состоится, мы хотели бы завершить сделку как можно быстрее, то есть, если сделка не будет заключена до полуночи, мы посчитаем бесполезным тратить время на дальнейшие переговоры. – Что ответил Фолкнер? – Фолкнер сказал, что заедет ко мне между десятью и одиннадцатью часами. Он вынужден пойти на банкет, устраиваемый знатоками рыбок, потом у него назначена еще одна встреча. Он сказал, что при встрече сделает окончательное предложение, а если мы не примем его и на этот раз, он посчитает вопрос исчерпанным. – Когда вы звонили, он не говорил, что рядом с ним кто-то находится? – Нет, не говорил. – Разговор состоялся не позднее восьми пятнадцати? – Не позднее. – И не раньше восьми? – Да. – Быть может, раньше? – Уверен, что нет. В восемь я взглянул на часы и задумался, удастся ли мне еще раз поговорить с мистером Фолкнером. – Вы считаете, что разговор состоялся не позже восьми пятнадцати? – В восемь пятнадцать, мистер Мейсон, я настроил приемник на интересовавшую меня программу. Могу с точностью указать время. – Вы нисколько не сомневаетесь, что говорили с самим Харрингтоном Фолкнером? – Нисколько. – Как я понимаю, Фолкнер не пришел на назначенную встречу? – Нет, не пришел. – Вас это не встревожило? Диксон пригладил волосы короткими пальцами. – Не вижу причин не быть с вами откровенным, мистер Мейсон. Я был разочарован. – Но не стали звонить мистеру Фолкнеру еще раз? – Нет, не стал. Я боялся попасть в неловкое положение, как-то проявить свое нетерпение. Сделка, которую я пытался заключить с мистером Фолкнером, обещала быть достаточно выгодной. |