Онлайн книга «В Буэнос-Айресе»
|
Я не обернулся — дураков нема. — А ты расскажи. — Рассказать? Ну… знаешь, кто такой наш друг Серега? Сначала он надзирал за законностью в наших правоохранительных органах. И хорошо так наблюдал, да, Серега? Помнишь, как ты меня за ларьки прессовал? Помнишь. Все дело в том, что я Киселям [3] мешал, верно? И они мне тебя заказали, верно, Серега? Потом ты на депутата Коваля працювал. А когда война началась — тебя кем назначили? Прокурором сил АТО? … — Ну, вот и расскажи нам, Серега, откуда у тебя бабло образовалось на покупку трех элитных квартир в Дипломат-Хаусе? Да, Серый? Сколько одна такая стоит? Триста штук? Пятьсот? Больше? Уж всяко недешево. А ты их купил аж три штуки, правда, Серега? А откуда Крузак, на котором ты со своей фифой сейчас едешь? … — И наконец, расскажи нам про свою маму, Серега! Как так получилось, что старая и больная семидесятиоднолетняя женщина — вдруг начала отгружать уголь на железную дорогу. Да не по малу — по десять, двенадцать, двадцать тысяч тонн угля в месяц. Если не больше? А люстрацию ты как прошел? Как справку сделал, прокурор? И тут я услышал за спиной звук, который ни с чем не перепутаешь, который узнает из тысячи каждый, кто прошел войну. Лязг передергиваемого затвора Калашникова. Успел упасть до того — как смертельный веер свинца выкосил нас. Огненный шквал — пришелся как раз по освещенному фарами месту, я успел увидеть, как упали Лева и Александр, скошенные бесконечно длинной, на весь магазин очередью. Раздался истерический женский крик, тут же оборвавшийся. Мне повезло только в том, что я стоял на самом краю освещенного фарами места — потому и уцелел, вовремя упал. Откатившись, я примерно понял, кто это? Баба. Та самая баба, что была с Сергеем, прокурором. Она как-то выпала из нашей разборки, и пока мы собачились — откуда-то надыбала автомат. Откуда? Да у прокурора АТО — понятно, что только танка быть не может, да и то не факт. Я замер. С голыми руками, идти на автомат… странно, но я все еще пожить хочу. Автомат замолчал — и на фоне тишины, отчетливо слышимой после грохота очереди — на высокой ноте взревел пятилитровый движок Ланд Крузера. Загорелись фары… Машина тронулась… — Подожди! — по-русски. Фары мазнули по нам… машина разворачивалась, раскачиваясь на неровностях — я мельком увидел ту бабу с автоматом, разряженным видимо. Она неловко бежала за Крузером… что-то крича. Света фар было достаточно, чтобы видеть, как на ходу из Крузера что-то выпало… что-то вроде большого мешка. Потом — джип взревел, выбираясь на дорогу. Понимая, что сейчас не до меня — я бросился к тому месту, где были расстреляны Лева и Александр. Пистолет был у Александра… рядом кто-то мокро хрипел… но мне до этого не было никакого дела. Вспомнив, как держал пистолет Александр, когда я ему его отдал — я шарил по земле, нащупывая его. Нащупал! С колен — трижды выстрелил по едва видимой в темноте бабе с автоматом, которая все еще бежала за Круизером — и та, споткнувшись на ходу, упала. Твою же мать… В темноте кричали — но мне было не до того. Мне надо было достать Ланд Круизер Сергея — мне казалось дико несправедливым то, что все погибли — а он останется дальше жить… Мой крузак был тяжелее — он был бронированным, из гаража президента Украины — но другого у меня не было, чужую машину в такой ситуации брать глупо. Оказавшись на водительском месте, я нажал на газ… Крузер тронулся с места тяжело, как тепловоз, выруливая на дорогу. В отличие от обычного — на нем были более мощные фары, плюс искатель и проблесковые маяки под радиаторной решеткой. Я врубил все, сам не знаю, зачем… Фары были впереди… они удалялись, и я, со своим бронепоездом — догнать их явно не мог. Но я упрямо давил и давил на газ, гоня машину по лесной дороге. На очередном повороте — я вдруг увидел впереди корму Крузака, большие задние фонари… он стоял так, чтобы я врезался в него. Каким то чудом — я успел затормозить, и в этот момент — слева, по водительскому — хлестнула автоматная очередь, почти в упор. Я пригнулся к рулю, стараясь, чтобы меня защищала более надежная бронесталь, а не бронестекло, которое неизвестно в каком состоянии. Но бронированный Крузак — отработал свое предназначение на все сто. Когда прокурор перестал стрелять, выпустив весь магазин — я открыл дверь и выпустил по месту, где были вспышки, всё, что оставалось в магазине моего пистолета. И — снова закрыл дверь. Но выстрелов — больше не было. ЛандКруизер стоял, немного приседая вперед, на спущенное колесо, в боковое и лобовое с моей стороны ничего не было видно — они все были в следах от пуль, но держались. Я перелез — благо машина большая, широкая — спереди назад, вылез через правую заднюю дверь и тут же упал на землю. Прокурор мог быть и жив, он мог ждать меня в темноте с автоматом… Не знаю, сколько я так лежал на дороге, у заднего колеса своей машины… минут двадцать… тридцать. Когда уверился в том, что действительно — всё — решил идти на поиски. В стоящем впереди Крузере — почему то обе двери спереди были открыты, и справа и слева. В салоне — тускло горел свет. С пустым пистолетом — я шел на поиски противника с автоматом. Не знаю, как это можно назвать… дурость, наверное. При нормальных раскладах — надо было завести головной Ланд Круизер и бежать отсюда со всех ног. Но я так не мог. Не знаю, почему — но не мог. Не мог… Перебежал на левую сторону дороги, упал на землю, и начал вслушиваться. Услышал дыхание… на грани слышимости. Вслушивался несколько минут, потом — пополз… Прокурор опасности не представлял, он был еще жив — но ранен. Держался за живот, рядом — лежал АКМС, пустой. Я посветил ему в глаза… затем, подсвечивая фонариком, начал осматривать. Две пули, обе в живот — не повезло. Если довезти до больнички — еще выживет… Может быть… Да только где сейчас больничка?.. Революция в стране. — Руку… руку говорю! Так… Я начал рвать рубашку. — Так… а вот теперь держи. Погоди… я сейчас. Надо что-то… непроницаемое. Хотя бы кусок пленки подложить. Это не только при ранении легкого, это вообще… рану лучше закрыть, пока не представится возможность оказать нормальную помощь. Пленка — нашлась в моем Крузере… папка какая-то. С ней я вернулся к раненому. — Ксанка… с…а — сказал он. — Молчи. — Я… не хотел… Ксанка… — Молчи, сказал… — Это она… с мамашей ее…. твари… Ну, да, ну, да. Это всё они, а я — весь белый и пушистый. — Мне… конец. — Может и нет… Сейчас мы тебя в машину перенесем… подожди. |