Книга Дядя самых честных правил, страница 15 – Александр Горбов

Этой передышки мне хватило, чтобы подняться и навести пистоль на окровавленного Шереметева. Сейчас узнаем, кто быстрее — магия Таланта или колдовство, вложенное в оружие.

— Отойди, племянничек.

Я обернулся на голос. По лужайке Дворецкий катил большое кресло на колёсиках, в котором сидел дядя. На лице старика блуждала радостная и хищная улыбка.

— Не загораживай нашего гостя. Мне как раз хватит сил, чтобы прибить Шереметевского ублюдка.

Может, бастард и был бесчестной сволочью, но дураком он не был. Его фигуру окутало мерцание колдовского щита. И не дожидаясь, пока дядя атакует, он бросился наутёк. Вихляя, как заяц, он пробежал между деревьев и скрылся за домом.

— Жаль, — дядя усмехнулся и посмотрел на меня. — Идём, надо поговорить.

* * *

Дворецкий откатил кресло в спальню и уложил дядю в постель. Минут двадцать тот ворочался, устраиваясь поудобнее, жаловался на жизнь, слишком жёсткую постель, ленивых слуг и на весь несовершенный мир вообще. Дворецкий слушал монолог с каменным лицом и только поддакивал.

— Видел? — указал дядя на него. — Кремень, а не человек. Что ни говорю — и глазом не поведёт.

Он засмеялся и шутливо ткнул Дворецкого кулаком.

— Гвардеец! А теперь чаю мне налей, покрепче.

Выпив залпом здоровенную чашку, дядя посмотрел на меня.

— Талант хотел себе?

Я пожал плечами. Какой глупый вопрос!

— Смысл его хотеть? Если при рождении бог не дал, то не купишь и не украдёшь. Всё равно что безруким ждать, что ладошка отрастёт.

Драка явно привела дядю в хорошее расположение духа. Он снова засмеялся и покачал головой.

— Талант Таланту рознь, — старик внезапно перестал хохотать и посмотрел на меня тяжёлым взглядом. — Будет тебе Талант.

А не спятил ли дядя на старости лет, случаем? Может, попросить Дворецкого, чтобы связал его? Вдруг буянить начнёт, ещё поранится.

— Думаешь, я в маразм впал? Нет, дружок, ошибаешься.

Дядя протянул Дворецкому чашку, дождался, пока тот наполнит её, и сделал громкий глоток.

— Ты когда ехал, что думал? Что я тебе в наследство имение оставлю? Да тьфу на него сто раз. Мелочь это, остатки роскоши. Я, считай, все богатства, что имел, прогулял давно.

Он улыбнулся будто бы сам себе, вспоминая весёлые деньки. А затем снова стал серьёзным и поманил меня пальцем.

Стоило мне подойти ближе, дядя ухватил меня за камзол и притянул к себе.

— Знаешь, кто я? А? Не знаешь. Я, племянничек, некромант.

Точно спятил. Какой ещё некромант? Да я в жизни такой пурги не слышал.

— Редкий у меня Талант, особый, — дядя продолжал шептать мне в лицо. — Детишки с ним, почитай, и не рождаются. И в могилку его забрать нельзя — не принимает смерть таких, как я. А подарить чёрный Талант можно.

Он отпустил меня и откинулся на подушку.

— Мало нас, некромантов, потому и не знает почти никто. В России только я да инок один, триста лет в дальнем скиту грехи замаливает. В Европке двое да в Катае один. А больше и нету.

Дядя устало улыбнулся.

— Сколько мне лет? Угадай, племянничек.

— Девяносто?

Он покачал головой.

— Сто? Нет? Ещё больше?!

В смехе дяди была грусть.

— Я первого покойника при Василии Тёмном поднял. Вот и посчитай, сколько мне лет.

Он потребовал ещё чаю и продолжил:

— Не веришь, племянничек? Подозреваешь, что я из ума выжил или насмехаюсь от безделья. Ничего, я тебе докажу. Послезавтра ночью на погост пойдём, покажу, как Талант работает. Поднимем с тобой покойничка в четыре руки, ты сам и убедишься. Всё, иди, спать буду. Старый я уже, драться со всякими Шереметевыми. Не мог что ли сам его пристукнуть?

Когда я выходил из спальни, дядя всё ворчал и ворчал. А Дворецкий всё так же невозмутимо поправлял ему одеяло.

* * *

Утром во время завтрака блюда мне подавала та самая орка. Ёшки-матрёшки, как она на меня смотрит! Аж дымится всё, будто пожар в лесу начинается. Нет, обязательно надо поговорить с ключницей, зачем она эту провокацию устроила. Ни за что не поверю, что случайно так вышло.

Поскольку дядя сегодня не желал меня видеть, я отправился в маленький флигель, где жил управляющий Лаврентий. После того что я увидел в деревнях, было бы интересно узнать о доходах имения.

Старичок, увидев меня, неожиданно обрадовался.

— Константин Платонович! Проходите, не стойте в дверях. Вы просто так или по делу?

— По делу, Лаврентий Павлович, по делу. Хочу разобраться в финансовых делах имения.

— Замечательно! Просто замечательно! Вы не поверите, но ваш дядя не баловал меня своим вниманием. Сами понимаете, последние годы ему было не до этого, и мне приходилось тащить этот груз в одиночку. Прошу садитесь. Кофий будете? Я его сам себе варю, никому не доверяю. Он ведь напиток изысканный, требует бережного обращения.

— Давайте кофий и поговорим.

Лаврентий засуетился. Достал жаровню, быстро разжёг огонь и поставил на него медный кофейник.

— Ах, Константин Платонович, как я рад вашему визиту. Целыми днями в одиночестве сижу, слова сказать некому. А ведь мне тоже хочется, чтобы оценили мою работу. Да похвалили, да хоть головой покачали. Но нет, уже давно никто не ходит.

Пока он болтал, кофий закипел, и старичок разлил его по двум чашечкам.

— Прошу! Оцените вкус. Это не та бурда, что наш повар делает. Чувствуете?

— Кардамон? И мускатный орех, кажется.

— Да, точно, — Лаврентий расплылся в улыбке. — А вы знаток! Всё-всё, не отвлекаю, пейте спокойно.

— Лаврентий Павлович, — я отпил глоток и спросил: — Не пойму, кто вы. Не эльф, не гном. Но и не человек.

— Ой, я же вроде говорил на днях. Нет? Лепрекон я.

Старичок зажмурился, и по его лицу побежали густые морщинки.

— Ах, молодость-молодость! За некоторые ошибки приходится платить всю жизнь, Константин Платонович. Мне пришлось уехать с островов Эриу ещё юным безусым мальчишкой. Лет двадцать я мотался по Европе, пока не встретил Василия Фёдоровича. И вот оказался здесь.

Он посмотрел на меня задорным взглядом.

— Сразу скажу — горшка с волшебным золотом у меня нет и радугу вызывать не умею. Растерял всё, пока скитался.

Ах жук! Сам, между прочим, позавчера говорил совершенно другое. Любит он прихвастнуть, когда выпьет.

— Но деньги считать люблю, не без этого.

— Тогда расскажите, что у нас с финансами и имением.

Лаврентий отставил пустую чашечку и выложил на стол толстую книгу.