Книга Дядя самых честных правил, страница 70 – Александр Горбов

Деревянный изолятор сильно прогорел, потрескался и начал крошиться. Но это ещё полбеды, хуже всего, что испортился серебряный сердечник. От высокой температуры он начал плавиться, металл потёк, да к тому же начал гнуться. Мне захотелось выругаться. Накатила досада, переходящая в бешенство.

— Ой! Совсем испортилась палочка?

Ягужинская с сочувствием смотрела на small wand.

— Да.

— Какая жалость.

Старый опричник, наблюдавший за моей работой, подошёл ближе. Покачал головой, разглядывая испорченный инструмент, и поинтересовался:

— Починить нельзя?

— Нет. Проще новый сделать.

Не желая больше обсуждать потерю, я развернулся и пошёл к себе. Моя вина: не рассчитал потоки заранее, не учёл напряжение эфира, не разделил работу на несколько частей. С другой стороны, я могу собой гордиться — мало кто работал с такими высокими энергиями, чтобы расплавить сердечник. В Сорбонне я точно не слышал о таких случаях.

* * *

Уже вечером ко мне в комнату постучали.

— Войдите.

В дверь церемонно вошёл лакей и объявил:

— Князь Алексей Дмитриевич Голицын милостиво желает дать аудиенцию дворянину Константину Платоновичу Урусову!

Он сделал паузу, чтобы насладиться произведённым эффектом, и добавил:

— Прошу следовать за мной.

Лакей повёл меня по длинному коридору в другое крыло дома. Он торжественно шествовал впереди, указывая дорогу. Будто знаменосец впереди полка, идущего в атаку.

Из бокового прохода неслышно выскользнула Ягужинская. Догнала меня, улыбнулась и тихо шепнула:

— Константин Платонович, прошу вас, не упоминайте в разговоре про шкатулку. Это убережёт вас от лишних неприятностей, а мы с Софьей будем вам очень признательны.

Кинув мне многообещающий взгляд, она также бесшумно скрылась за одной из дверей. Замечательно, ёшки-матрёшки! В какую интригу эти две девицы меня втравили? Князю, значит, не говорить, чем его дочь занимается. А если я выдам? Получу от него благодарность или, наоборот, неприязнь? Пожалуй, лучше промолчу.

* * *

В этот раз князь принимал меня одного, без Боброва. То ли раньше с ним побеседовал, то ли не желал вмешивать его в разговор.

— Константин Платонович!

Князь встал, чтобы меня поприветствовать. Отечески обнял и похлопал по плечу.

— Алексей Дмитриевич, рад вас видеть.

— А уж как я рад! Уважил, заехал к старику. Давненько у нас не был, всё в имении сидишь, как медведь в берлоге. Ты же вроде молодой, самое время по балам танцевать да развлекаться.

Я сдержанно улыбнулся. Мне не понравилось, что он походя перешёл на «ты». Вроде как по-свойски, по-родственному, и в то же время показывая, что выше меня. Конфликтовать из-за этого я не стал, не время, но выводы сделал.

— Не имею привычки, Алексей Дмитриевич. Мне интересней делами заниматься.

— Наслышан, наслышан. Как Шереметеву хвост накрутил, а?! Молодец! Сразу видно нашу породу.

Он подмигнул мне, светясь от довольства.

— Не переживай, он больше не посмеет на тебя давить, это не по правилам.

Ага, вот оно что. Как я и думал, князь использовал меня в игре «больших мальчиков». Предложение войти в род, переданное через Боброва, тоже было частью какой-то комбинации. Сейчас он мне такого не предложит, уже незачем.

Нравится ли мне такое положение? Не очень. Я им не бильярдный шар, чтобы меня туда-сюда катать. Надо лезть вверх и становиться самостоятельным игроком.

— Константин Платонович, всё хотел поинтересоваться твоими планами.

— В каком смысле?

Князь прищурился.

— Натура у тебя, Константин Платонович, деятельная, просто так сидеть не будешь. Обязательно свои знания бакалавра да применишь. Наверняка уже мануфактурку задумал поставить или даже заводик. Ведь думал, да? По глазам вижу, что думал. А я бы к тебе в капитал вошёл, пока другие хищники не откусили.

Да прямо сейчас, пустил я тебя, козла, в мой огород. Обойдёшься, дорогой князь, не получится присосаться к моей мастерской. Ишь, шустрый какой вампир нашёлся.

— Простите, Алексей Дмитриевич, но я пока капитал на развитие брать не собираюсь. Дело новое, начну пока своими силами.

Голицын понял по моему взгляду, что я его и на выстрел не подпущу с займами, и поджал губы.

— Ох, непростой ты человек, Константин Платонович, — князь погрозил мне пальцем, — и не скажешь, что учёный. К купцу моему подход зачем искал?

Ты смотри, уже доложили о моём знакомстве с Третьяковым. Хорошо у Голицыных надзор поставлен.

— Так для вашего, Алексей Дмитриевич, торгового интереса. Вам первому товар предложу, как родичу.

— А что за товар?

— Лошадей.

— Хм, — по его губам пробежала усмешка, — сложный товар. Пока разводить начнёшь, пока подрастут, пока продашь. Не боишься разориться?

— Так я их не разводить буду, а делать.

— Механических? — князь так удивился, что даже моргнул несколько раз. — Вроде немецких?

— Лучше. Как авалонские будут, не хуже.

Голицын не поверил мне, саркастически подняв бровь.

— А не хвастаешься ли ты, братец? Авалонские… Это же порода, у них мастерские на весь мир известны.

Настал мой черёд усмехаться.

— Я прекрасно знаю, как они их производят. Детали мой кузнец не хуже скуёт. А как маг я получше многих их буду.

Князь покачал головой.

— Ой, смотри, Константин Платонович. Ежели сможешь — на золоте пить-есть будешь. Как первых сделаешь, сразу за мной посылай, я тебе лучшую цену дам.

Видимо я недостаточно хорошо скрываю эмоции — князь заметил, что я не верю в эту «лучшую цену», и покачал головой.

— Мне за счёт тебя наживаться смысла нет, отдам всё до копейки. А вот политический капитал мне лошади немалый принесут. Сам смекнёшь, какая выгода их поставлять ко двору да в армию? Понимаешь? Я тебя озолочу, а ты меня перед матушкой-императрицей подымешь.

Он протянул мне руку, предлагая скрепить договор. Я на секунду задумался и пожал крепкую ладонь князя.

— Наша кровь, — с чувством кивнул Голицын, — далеко пойдёшь, Константин Платонович. Третьякова отряжу, чтобы помогал в меру сил. Через него и лошадок заберу.

Он наклонился к столу, вытащил из ящичка лист бумаги и протянул мне.

— Слышал от Петра про твои затруднения. Это неплохой мастер, обратись к нему.

На бумаге был адрес и имя.

— Я бы его себе на службу позвал, — усмехнулся князь, — да только вышло с ним недоразумение, не пойдёт. А ты забирай, нечего людьми разбрасываться.