Книга Рубин I, страница 48 – Даниэль Зеа Рэй

Рубин повернулась на живот, меняя положение. Желание тереться спиной о грудь Ордериона заставило Рубин разогнуться. Она оказалась практически сидящей у него на коленях, ощущая мягкий лен рубашки, которую Ордерион так и не снял.

Его волосы рассыпались по ее плечам и упали на грудь. Черные с багровым пряди смешались с бело-золотыми, радуя палитрой цветов и красок. Совместные стоны зазвучали в унисон, нарушая тишину раннего утра. Волны света, исходящие из ее тела, смешивались с маревом маны вокруг и прошивали Ордериона насквозь, даря новое удовольствие. И все ритмично, и так просто, будто именно для такого единения оба были рождены.

Вибрация разошлась волнами от живота Рубин, охватывая трепещущее тело и выбивая из груди весь воздух. Принцесса запрокинула голову, оглашая этот момент гортанным стоном и чувствуя, как Ордерион рассыпается в пыль вместе с ней.

На кровать рухнули синхронно: Ордерион со спущенными штанами, а Рубин с рубашкой, обмотанной вокруг талии. Не хотелось ничего говорить. Было лень даже шевелиться. Нега охватила тело и зазывала провалиться в новый сон.

— Так хорошо не бывает, — услышала Рубин рядом с собой низкий бархатный голос.

— Тебе виднее, — только и смогла ответить она.

— Моя дева… — руки, испещренные знаками силы, оплели талию, — ты так прекрасна поутру. О каких раздельных спальнях ты речи вела?

— Не помню, — призналась Рубин.

— Вот и не вспоминай, — произнес он и прижался губами к ее шее.

Кажется, она уже не против и повторить…

Щелчок замка, шаги, непонятный сдавленный возглас.

— Извините, Ваше Высочество, Ваше Высочество, — промямлила Азагриэль и закрыла распахнутую настежь дверь спальни.

Шаги. Звук захлопывания другой двери. Щелчок замка.

— Дхар меня побери, — прошептала Рубин, даже не пытаясь пошевелиться.

— Тебя в его царстве не примут, — промычал Ордерион ей в шею.

— Возьмут с распростертыми объятиями! У тебя только зад голый был виден. А я вся, как на ладони.

— Ты в моих объятиях, — уточнил Ордерион, потираясь носом о ее щеку. — И поверь, великолепнее вида быть не может.

— Думаешь, я ее впечатлила? — хмыкнула Рубин.

— Ну, прислали ее сюда именно за впечатлениями, так что рискну предположить, что самые смелые ожидания ты превзошла.

— А так хотелось сойти за приличную вдову, — наигранно вздохнула Рубин.

— Неприличная вдова в твоем лице интересует меня куда больше, — он прижался к ней бедрами, позволяя ощутить масштабы этой заинтересованности.

— Сейчас нам лучше остановиться, — Рубин резко отстранилась и подскочила с кровати.

— Ты куда-а-а? — едва ли не провыл Ордерион.

— Голову свою возвращать на место, — она быстро натянула рубашку на плечи и накинула пеньюар.

— Рубин, — он перевернулся на другой бок, чтобы лучше видеть ее, — самобичеванием потом займешься. Сейчас лучше займись со мной лю… — он осекся, — утехами.

Озарение часто приходит к тем, кто его ищет. Рубин не искала, но оно все равно пришло. Боль в груди появилась не сразу. Сначала у Рубин сперло дыхание. Воздух в комнате стал слишком тяжелым, придавливая плечи и оседая в груди.

— Сурими, ты когда-нибудь влюблялась? — вспомнила она свой вопрос.

— Да, Ваше Высочество, — с грустью улыбалась Сурими. — И вам я это чувство испытать не желаю.

— Почему? — удивлялась Рубин.

— Потому что вы — принцесса Турема. И единственное, что вы должны любить — это свое королевство.

Как так вышло, что Рубин все прозевала? Где потерялся момент, когда в ее сердце поселилась любовь? Он пропал в звуках голоса Ордериона, кричащего ей «не-е-ет»? В его алых глазах, наполненных слезами? Или возник где-то там, по пути из одной жизни в другую? А может быть, раньше, когда она увидела красивого мужчину вместо измененного маной лица?

Как коварно и ловко любовь пустила в ней корни, оплетая сердце и путая мысли? Как легко продиктовала решения, абсолютно лишенные логики?

И вот Рубин здесь, в этой комнате. На ней — шелка измятой рубашки, в ней — семя Ордериона. Ее репутация погублена. Ее будущее туманно. За спиной — камень в руке. В ее снах — правда об одном дне. И треск рвущихся корней будто слышен вокруг, заглушая все остальные звуки.

«Принцесса-утеха». «Принцесса-целитель». «Принцесса-седоул».

Рубин отвела взгляд от Ордериона, смотрящего на нее. Его клеймо вообще что-нибудь значит? «Мой-моя» — к чему все это? Способ заставить ее пойти с ним, искусно внушая, что она — не одна из трех вариантов принцесс?

— Иди ко мне… — Звук голоса Ордериона лезвием чиркнул по сердцу. — Тебе понравится. Обещаю.

Рубин едва сдержалась, чтобы не скривить лицо. Фраза показалась до ужаса отвратительной. Слащавой, бездушной, топчущей все, что она испытывала к нему.

— Тебе лучше вернуться к себе, — ответила Рубин и вылетела из спальни.

Ордерион

Он метнул подушку в стену и выругался. Хотелось броситься следом за Рубин, настичь в ванной и выжать из ее тела все стоны до последнего. Чтобы сказать все без слов. Чтобы не накликать беду этим поганым «люблю», которое в его мире ничего, кроме несчастий, не приносило.

А принцесса разве любит его? Она же его совсем не знает! Впрочем, как и он ее… Наверняка обидой в ней шепчет уязвленное самолюбие. Конечно, «заниматься любовью» звучит намного благороднее, чем «заниматься утехами». Выдай Рубин ему такой пассаж, это бы задело за живое. Точнее, дернуло бы, похлеще крюка. Но он-то знает, что испытывает к ней. Но без понятия, что чувствует она…

Предательство многому научило Ордериона. Дашь слабину — и тебе подставят подножку. Разбираться с чувствами можно, когда ничто не грозит благополучию. А у него пока такой привилегии нет. Поженятся — тогда он с ней на чистоту и поговорит. Или никогда не затеет этот разговор. Потом решит…

Ордерион встал и вернул штаны на место. Под звук колокольчика он пронесся из спальни к двери и постучал в нее.

Ему сразу же открыли. Принц вылетел из покоев Рубин, одарив охранников отборной руганью за то, что нарушили его приказ никого не пускать.

— Так это, — начал оправдываться один из них, — сама королева потребовала впустить служанку…

Ордерион остановился и гневно взглянул на него.

— Королева была здесь?

— Да, Ваше Высочество. Наказ дала девчонку пропустить и тут же ушла.

На щеках Ордериона заиграли желваки. Пальцы каменной руки заискрили. Охранники вжались в стену, готовясь к худшему.

Ордерион медленно выдохнул и унял гнев. «Зачем отец прислал Миру, если приказ «подсмотреть» мог передать через кого-нибудь из своих прихвостней?»