Книга Зеркальщик. Счастье из осколков, страница 32 – Наталья Мусникова

- Не трогайте, ещё грязь занесёте, болеть начнёт!

Серые глаза Всеволода Алёновича изумлённо распахнулись, но спорить дознаватель не стал и руку послушно убрал.

- Присядьте куда-нибудь, - Варвара Алексеевна растерянно огляделась по сторонам, пытаясь найти хоть крошечный уголок, не топорщащийся осколками и относительно чистый, но всё вокруг искрилось и переливалось подобно ледяному царству, - ну, где не так грязно. Нужно остановить кровь.

Зеркальщик лениво щёлкнул пальцами, сгоняя все осколки в одну большую угрожающе-кособокую гору, и со смешком заметил:

- Насколько я помню, Варвара Алексеевна, Вы утверждали, что не боитесь крови.

- Я не боюсь чужой крови, - ответила Варенька, спешно выливая на выхваченный из рукава платок едва ли не половину содержимого крохотной, спрятанной в складках юбки, фляжки. – А это Ваша. Потерпите немного, это настой целебных трав, щипать будет сильно, но недолго.

- Я к боли привычен, - пожал плечами Всеволод, с трудом сдерживаясь от широкой ликующей улыбки от уха до уха. Варенька огорчилась при виде его крови, даже испугалась, значит, он ей небезразличен!

Восторженная улыбка осветила лицо Зеркальщика и тут же сменилась гримасой боли. Всеволод зашипел и схватился рукой за повреждённую щёку.

- Всеволод Алёнович, - тоном строгой гувернантки воскликнула девушка, - немедленно опустите руку! Вы же хуже можете сделать!

Дознаватель с кривой усмешкой, затронувшей лишь одну половину лица, опустил руки:

- Прошу меня великодушно просить, сударыня. Нижайше молю о Вашей милости.

«Да уж, молит, - фыркнула Варвара Алексеевна, стараясь не поддаваться обаянию Зеркальщика и не улыбаться (или хотя бы делать это не столь восторженно и лучезарно). – А то я смеха в голосе не слышу!»

Девушка мягко прикоснулась пропитанным целебным зельем платком к ране на щеке дознавателя. От резкой боли Всеволод вздрогнул, дёрнулся, Варенька мягко придержала его, проворковав:

- Потерпите немного, боль скоро утихнет.

Всеволод Алёнович прикусил губу и замер, починившись нежным мягким пальчикам и чуть слышному сострадательному воркованию, в котором, подобно шелесту волн, растворялись все беды и напасти.

- Ну вот, всё готово, - барышня последний раз провела платком по щеке и, не утерпев, звонко чмокнула Зеркальщика в уголок губ, как делала всякий раз, когда утешала сестёр, - умничка моя. Ой!

Девушка испуганно прижала ладошку к губам и покраснела так, что даже кисти рук запылали, а на горячих щеках смело можно было разогревать чай.

- Вот только не корите себя, Варвара Алексеевна, - Всеволод мягко взял девушку за руку, начал ласково гладить нежные пальчики. – Вы подобны лесной речке, дающей жизнь всем обитателям её берегов. А мне, признаюсь, этой жизнерадостности сейчас очень не хватает, я потерпел поражение, причём двойное: как дознаватель и как Зеркальщик. И ещё непонятно, какое досадней.

Всеволод Алёнович тяжело вздохнул и мрачно уставился в стену. Варенька замерла, понимая, что чудо всё-таки произошло. Ей доверили то, что сильные мужчины берегут пуще зеницы ока: собственную слабость. Барышня честно попыталась вспомнить, бывало ли так, чтобы папенька говорил о собственных неудачах али обидах, и не смогла. Алексей Петрович представал перед своими дочерьми несокрушимым утёсом, которому и время, и любые шторма нипочём. И кавалеры Юленькины (да и Аннушкины тоже) всегда хвастались доблестью и отвагой, красочно расписывая свои подвиги, половину из которых, как Варенька всегда подозревала, брали из книг либо просто придумывали. Всеволод же не стал наводить тень на плетень, а честно признался в собственном огорчении, явив тем самым чарующую отвагу и неслыханную (куда там книжным рыцарям с принцами!) отвагу.

- А знаете, я Вас очень хорошо понимаю, - Варвара Алексеевна огляделась, прикидывая, куда бы присесть, чтобы не замараться и не застудиться. Всеволод моментально скинул с себя мундир и постелил его на пол рядом с собой.

- Ой, ну что Вы, Вы же застудитесь!

- Я не мерзлявый, - отмахнулся Зеркальщик, приглашающе похлопав ладонью по мундиру. – Так что Вы хотели мне поведать, Варвара Алексеевна?

- Когда мне исполнилось десять, я увидела на ярмарке дивный хрустальный шар. В нём была красавица барышня в венке из остролиста и рядом с ней пригожий кавалер, - глаза девушки мечтательно засияли, - стоило только покрутить ручку в подставке, на коей покоился шар, как звучала прелестная музыка, и пара начинала кружиться. А ещё блёстки сыпались вроде снежных хлопьев. Такой прелестный шар был!

Варенька восторженно захлопала в ладоши и даже на месте подпрыгнула.

- Я и думать не могла ни о чём, кроме этого шара, но вскоре ярмарка закончилась, все торговцы разъехались, - Варвара Алексеевна печально вздохнула и замолчала.

- И шар исчез вместе с ними? – закончил Зеркальщик, ласково и ободряюще погладив девушку по руке.

Барышня расцвела лучистой улыбкой, словно подснежник по весне:

- Я тоже так думала. А потом на Новый год открыла подарок из голубой бумаги с пышным жёлтым бантом и увидела тот самый шар! Вы представляете, тот самый!

«Господи, какая же она ещё девчонка, - умильно подумал Всеволод, чувствуя огромное желание подхватить Вареньку на руки и заслонить собой от всех треволнений жизни. – Ей бы в куклы играть, а не в помощницы дознавателя».

- Я весь вечер провозилась с этим шаром, перед сном положила его на столик рядом с кроватью, - голос барышни дрогнул, в глазах закипели слёзы, - зря, как оказалось. Ночью сестрица старшая решила погадать, в потёмках натолкнулась на столик, шар слетел на пол и разбился вдребезги. – Варвара Алексеевна горестно хлюпнула носом и прерывающимся голосом закончила:

- У барышни тело разбилось, а кавалер вообще на кусочки разлетелся, его даже не собра-а-а-ли, - Варенька опять всхлипнула, но быстро взяла себя в руки, - до конца. Потом ещё месяц осколки по всей комнате находили.

Девушка понурилась, отвернулась, пряча влажно заблестевшие глаза. Всеволод мягко привлёк Вареньку к себе, успокаивающе стал гладить по спине, по волосам. Зеркальщику хотелось сказать что-то нежное, как-то подбодрить, утешить, но проклятые слова разбежались быстрее напуганных мышат. Только и оставалось отдавать своё тепло и нежность. Всю, без остатка.

Варвара Алексеевна порывисто вздохнула, смущённо провела ладошкой по глазам и виновато улыбнулась:

- Простите, Всеволод Алёнович. У нас тут заклинание тёмное, душегубство кровавое, а я из-за детской игрушки разнюнилась.

- Не казните себя, Варвара Алексеевна, - мягко утешил девушку дознаватель. – В доброте и искренности греха нет. А сейчас идёмте, попробуем узнать, кто в этом доме магией Зеркальщика балуется.

Как оказалось, обитатели дома боялись лишний раз взгляд поднять друг на друга, не то что подсматривать-подслушивать, а потому узнать что-либо путное не получилось. Варенька опечалилась мало не до слёз, Всеволод сохранял привычную невозмутимость, но девушка чувствовала, что это всего лишь маска, за которой Зеркальщик прячет огорчение, досаду и усталость.