Книга Алые сердца, страница 108 – Тун Хуа

– Не любит, верно? – тихо спросила она.

Я задумалась, глядя на нее, а затем произнесла:

– Все равно твой отец, гэгэ, был против того, чтобы ты становилась его женой. Тебе, гэгэ, больше не стоит думать о нем.

Миньминь остановилась как вкопанная и взволнованно спросила, широко распахнув глаза:

– Почему? Почему я ему не нравлюсь? Неужели мне не сравниться с его женами?

К концу фразы она почти задыхалась.

– Это точно не потому, что ты в чем-то плоха, гэгэ, – сказала я, потянув ее за руку.

Миньминь внезапно сбросила мою руку и сорвалась с места, крикнув на бегу:

– Я пойду и сама спрошу у него, что же во мне не так? Он ни в грош меня не ставит.

Я помчалась следом:

– Гэгэ, гэгэ, не беги, послушай меня.

Миньминь и не подумала остановиться, пропуская мои вопли мимо ушей. Когда мы оказались за пределами лагеря, она мимоходом вырвала из рук одного из солдат поводья и нагайку, одним прыжком вскочила на коня и, пришпорив его, помчалась во весь опор. Я тоже позаимствовала у другого солдата лошадь и понеслась следом.

Она все подстегивала и подстегивала коня, который и так летел быстрее молнии. Мало того, что я ездила верхом не так хорошо, как Миньминь, я еще и в седло вскочила позже, поэтому потихоньку отставала, и силуэт девушки постепенно отдалялся от меня.

Я видела, как она вихрем подлетела к тринадцатому принцу и тут же спрыгнула с коня. Угадав рядом с тринадцатым фигуру четырнадцатого принца, я забеспокоилась и, не успев даже испугаться, что есть силы хлестнула лошадь, стараясь скакать хоть немного быстрее.

Когда я спешилась, до меня как раз донеслись слова тринадцатого принца:

– Я, Иньсян, недостоин чести быть любимым вами, гэгэ. Сегодня я занят, но в какой-нибудь другой день обязательно принесу свои извинения.

Он хотел уйти, но Миньминь преградила ему путь со словами:

– Я просто хочу знать, в чем я плоха?

Я поскорее подбежала ближе и, встав за спиной Миньминь, сложила руки и принялась отвешивать поклоны тринадцатому принцу, одновременно подавая знак четырнадцатому, чтобы быстрее уходил. Тот с крайним изумлением смотрел на Миньминь и тринадцатого принца, не обращая на меня никакого внимания.

Бросив на меня короткий взгляд, тринадцатый принц перевел его на четырнадцатого, а затем мягко сказал, обращаясь к Миньминь:

– Возвращайтесь к себе, гэгэ, здесь не место для подобных разговоров. Кроме того, наш царственный отец ждет меня и четырнадцатого брата.

– Что в этом такого, что нельзя сказать прямо сейчас? – заупрямилась Миньминь.

Она мельком взглянула на четырнадцатого принца и уже было отвернулась, как вдруг снова уставилась на него и воскликнула:

– Ты, ты? А ты здесь откуда?

И тут же обернулась ко мне.

У меня уже не осталось сил даже на страх, и я просто отупело смотрела на нее. Тринадцатый принц крикнул четырнадцатому, готовясь забраться в седло:

– Четырнадцатый брат, поехали.

Опешив, Миньминь пробормотала:

– Четырнадцатый брат? Четырнадцатый принц!

– Верно, – кивнул четырнадцатый.

Но Миньминь уже обернулась, с негодованием глядя на меня:

– Ты меня обманула!

Я торопливо шагнула к ней, собираясь взять за руку, но она с силой оттолкнула меня, гневно воскликнув:

– Четырнадцатый принц? Ты солгала мне!

– Гэгэ, послушай меня, – умоляюще произнесла я.

Покосившись на стоявшего рядом тринадцатого принца, Миньминь покрепче перехватила нагайку и, указывая ей на четырнадцатого, спросила:

– Он твой возлюбленный?

Закусив губу, я покачала головой. Она холодно усмехнулась:

– Ты все это время лгала мне и использовала меня. Я считала тебя сестрой, рассказывала тебе все, а ты использовала меня.

Меня жег стыд, но я все же произнесла:

– Гэгэ, разве ты не говорила, что если вы, дети степей, признали кого-то своим другом, то не откажетесь от него так легко? Прошу, прости меня на этот раз. Я поступила плохо, обманув тебя, но на все есть свои причины. Пожалуйста, выслушай мои объяснения.

Миньминь вскинула подбородок и издала презрительный смешок, после чего, указав на меня нагайкой, обратилась к изумленному тринадцатому принцу:

– Вы с ней близкие друзья, так ведь?

Тот кивнул, и Миньминь холодно продолжила:

– Тогда ты, вероятно, знал, что она обманом заставила меня спрятать четырнадцатого принца?

– Не знал, – ответил тринадцатый, покосившись на меня.

– Так вот как ты обращаешься с друзьями? – в негодовании вскричала Миньминь. – Обманула меня, а заодно и его?

Тринадцатый и четырнадцатый принцы обменялись взглядами, после чего оба уставились на нас с Миньминь. Не собираясь опровергать ее слова, я только умоляла, глядя на девушку:

– Гэгэ, прости меня на этот раз, хорошо?

– Никогда, даже и не думай! – яростно отрезала она. – А еще я пойду к Его Величеству и все ему расскажу! Пусть он проверит, чем вы там занимались в прошлом году!

И она тут же сделала несколько шагов, собираясь уходить.

Ужасно испугавшись, я упала на колени, удерживая ее за руку, и взмолилась:

– Гэгэ, гэгэ, не надо! Бей меня, ругай меня, это все моя вина!

Четырнадцатый принц подошел ко мне и потянул наверх, заставляя подняться.

– Если гэгэ угодно гневаться, то гневайтесь на меня! – холодно сказал он, обращаясь к девушке. – Вам не нужно идти. Я сам схожу и все объясню царственному отцу.

Тринадцатый принц торопливо нагнал нас и тоже преградил Миньминь путь со словами:

– Разве это происшествие стоит того, чтобы беспокоить царственного отца?

– Она использовала меня, чтобы помочь четырнадцатому принцу, – огрызнулась девушка. – Эти двое что-то замышляли! Кто знает, какую подлость они сотворили?

– Жоси не сделала бы такого, – сказал тринадцатый принц, бросив на меня короткий взгляд. – Вероятно, гэгэ неправильно поняла.

С покрасневшим от гнева и обиды лицом Миньминь подробно поведала ему обо всем, что случилось в прошлом году, после чего с яростью взглянула на меня, а потом снова обернулась к тринадцатому принцу.

Тот очень долго смотрел на четырнадцатого. Затем внезапно рассмеялся и мягко сказал Миньминь:

– Гэгэ не стоит сердиться из-за этого. Жоси и четырнадцатый брат с детства устраивали суматошные игры. Четырнадцатый брат вырядился другим человеком, чтобы навестить Жоси, и в этом нет ничего такого, из-за чего стоило бы беспокоить нашего царственного отца.