Книга Прыжок, страница 72 – Сергей Лукьяненко

– Лишение имени и смерть в одиночестве, – спокойно ответил Фло. – Мы приняли Соглашение и, соответственно, вещи, вполне допустимые в прошлом, стали… непозволительны.

Они с Горчаковым некоторое время смотрели друг на друга.

– Что скажете, доктор? – спросил Горчаков.

– У меня нет такой технологии, как у Ауран, – ответил Соколовский. – Но… насколько я могу судить по нейронной активности и разного рода второстепенным признакам, так всё и есть.

– Мы можем доверять Лючии? – уточнил командир.

Лев глянул на Фло. Потом перевёл взгляд на командира.

Кивнул.

– Хорошо, – сказал Горчаков. – Мне надо поговорить с девочкой. Отключайте свои приборы, я пойду к ней в бокс. Не подслушивать! Ясно?

Доктор вздохнул.

– Ясно…

– Мне тоже не подслушивать? – грустно спросил Марк. На экране он так и стоял посреди яблоневого сада, грустный и седой, с дыркой от пули во лбу.

– Веди запись для отчёта Земле, но сам её не слушай, – поколебавшись, велел командир. – Сможешь?

– Вы спрашиваете самого умного человеческого искина, может ли он поработать диктофоном? – спросил Марк возмущённо. – Да. Могу.

– Хорошо, – велел Горчаков.

Вошёл в бокс, закрыв за собой стеклянную дверь. Сел на край кушетки. Лючия присела рядом. Горчаков взял её за руку, и они тихо заговорили.

– Я надеюсь, он не сойдёт с ума от того, что услышит? – риторически спросил Соколовский. – Я бы выпил сейчас чего-нибудь. Извините.

Фло уставился на него. Потом сказал:

– Если у вас есть что-то, лишённое органических добавок, то я бы тоже с удовольствием выпил. Нам отвратительны запахи, но лишь биологического характера. Возможно, именно это в прежние времена толкало нас к идее галактического геноцида разумной жизни, она ведь вся пахнет.

Доктор вытаращил глаза. Осторожно спросил:

– Спирт?

– Вы очень любезны, – сказал Фло, оживившись.

Горизонта не было.

Повсюду, куда ни глянь, каменистая равнина тянулась бесконечно, словно бы слегка поднимаясь… но теряясь и исчезая в воздушной дымке. На Земле, да и на любой планете ты видишь (пускай это иллюзия), что небо смыкается с поверхностью. Здесь поверхность уходила в бесконечность, и горизонт исчез.

Впрочем, если смотреть в две стороны (Матиас мысленно назвал их «по» и «против», смиряясь с реальностью вращающегося вокруг звезды обитаемого кольца), то в бесконечной дали появлялось кое-что ещё: висящие в небе светлые прямоугольники. Они поднимались всё выше и выше, уходили за солнце, навеки застывшее в зените, потом возникали с другой стороны.

– Ну да, – сказал Матиас. – Мир-кольцо.

– Почему мы видим его… – Анге заколебалась, – пунктиром?

– Потому что тут есть смена дня и ночи, – пояснила Ксения. – Понимаешь, каким образом она реализована?

Анге кинула взгляд вверх. Кивнула.

– Да. Экраны вокруг звезды. Время от времени заслоняют участки кольца. То есть это правда, это возможно?

Ксения молчала. Потом развела руками.

– Всё возможно. Но цель? Нет никакой цели, оправдывающей астроинженерию такого масштаба.

– Стиратели психи, – предположила Анге.

Адиан покачала головой.

– Цель есть даже у психов, просто мы её не воспринимаем как цель. Давайте исходить из реальности? Мы стоим в пустыне, голые и без снаряжения, кроме беседки вокруг никаких признаков цивилизации. Наша цель – выжить.

– Или вернуться назад, – сказал Уолр. – Или всё же попробуем найти Стирателей?

Будучи покрытым шёрсткой и привыкший на родной планете обходиться без одежды, он чувствовал себя спокойнее всех.

– Я не думаю, что это устройство сработает в обратную сторону, – покачала головой Ксения. – Мы видели, как корабли покидают Мегер А, но не видели никого на поверхности. Очевидно, что эта беседка – некий аварийный механизм, работающий лишь на вход.

– Лючия назвала её «точкой выхода», – поправил Матиас. – Мне кажется, в этом есть какой-то скрытый смысл. Наш мир Стиратели воспринимают как чуждый, враждебный, из которого надо возвращаться… Так где же мы находимся? Нас перенесли к другой звезде?

– Думаю, что нет, – сказала Ксения. – Думаю, что это параллельная реальность. Не альтернативная, как та, в которой мы побывали, а параллельная. К примеру, сдвинутая на несколько секунд… да хоть бы и на один хронон от нашего мира. Это многое бы объясняло.

Матиас не стал спрашивать, что именно объясняла бы такая версия. Ему казалось, что сформулированная Адиан цель – выжить – куда более важна, чем теоретические домыслы.

Они были в пустыне. Ладно, не совсем в пустыне, на каменистом и довольно ровном плато. Никаких признаков растительности, воды, никакого укрытия от местного солнца, кроме металлической беседки.

Долго так не протянуть.

– Сейчас мы ляжем на эти саркофаги и попытаемся вернуться, – сказал он, ни к кому не обращаясь. – На это потратим… ну, допустим час… Потом выберем направление. И пойдём в ту сторону, надеясь на удачу.

Ксения глянула на него, но ничего не сказала.

– Мы зря сюда полезли, – признал Матиас. – Но кто мог такое ожидать? Пустыня!

– Учитывая размеры этого кольца, – заметил Уолр, – пустыня может быть по площади больше вашей Земли!

– Спасибо, утешил, – ответил Матиас.

– Давай попробуем вернуться обратно, – согласилась Ксения. – Но я не думаю, что целью Лючии было заманить нас сюда и оставить умирать от голода и жажды.

– Насколько я сумела её понять, девушка была бы не прочь взять пленных, – тихо произнесла Адиан. – Ну или скажем жёстче – принести с собой трофеи.

В какой-то момент Горчаков не выдержал и обнял Лючию.

Да, он был зол на Лючию-два. И эта Лючия всё ещё существовала. Но сейчас рядом с ним сидела несчастная, тихо плачущая Лючия-три, в чьём сознании соединялись и безжалостная шпионка с Лисс, и неопытный кадет с Земли.

– Теперь вы понимаете, почему я приняла их сторону? – спросила Лючия.

– Да, – подтвердил Горчаков. – У тебя не было выбора.

Почему-то он ей сразу поверил.

– Это так нелепо и так противно, – пробормотала девушка. – Какой-то стыд и позор, и чувствуешь себя…

– Понимаю, – сказал Горчаков. – Экзистенциальный кризис бытия – штука беспощадная.

– Двести шесть – пять потому покончил с собой? Он понял?

– Вероятно. На логическом уровне потерял смысл продолжать существование.

– А Толла?

– То же самое, но на эмоциональном, – ответил Горчаков. – Хреново, да. Если это признать как факт, то информация ударит по многим.