Онлайн книга «Карамель. Новый Мир»
|
– Зачем ты это говоришь? – спрашиваю я. – Хочу предупредить, ведь ты не оказывала Ромео никаких знаков внимания, не нарушала нормы партнёрства из Свода Правил, не давала никакого повода к этому. Верно? – К чему ты ведёшь? – Он виноват. В ситуации в лифте виноват исключительно он – хотел поругать честь Голдман. А вина Вестника в том, что они не показали последующее – ты оскорбилась и ушла, не оказала внимание в ответ. Верно? Так и было. Так и было? Нет, не совсем так. Звучит пространно, оскорбительно, девиантно. Пересказывать ситуацию более неудобно, чем переживать её. Отец продолжает рассуждать: – Твоя вина в том, что ты не подала жалобу. Почему это произошло? Ромео угрожал твоей семье и обещал опорочить перед всем Новым Миром, выставить плохой в Вестнике и сорвать интервью по Новостям. Верно? А вот этого точно не было. – Ромео – хороший мальчик, – говорю я. – Выбирай, Карамель, – кидает отец. – Либо он, либо ты. – Я не хочу врать. – А что ты делаешь на протяжении всех своих шестнадцати – ныне семнадцати – лет? Ты врёшь, дочка. О том, что ничего не чувствуешь, о том, что ни о чём не беспокоишься, о том, что всё тебе известно и ты всем в Новом Мире довольна. Ты врёшь – в обществе – каждый прожитый с ним день. Отец отвлекается. Кто-то заходит в кабинет – наблюдаю мутные очертания находящегося позади мужского силуэта. Женский голос говорит об упавших акциях Голдман и замечаниях некого по фамилии Первый. – Кто передал сообщение? – спокойно спрашивает отец. – Сам господин Фауст, – отвечает женщина. – Он не дождался вас и… – Ты не запустила Фауста Первого? – и вот отец сотрясает кабинетные стены – разве что окна не вываливаются. – Ты не запустила…Его? Уволена. Я знаю эту интонацию – доводилось слышать пару раз в жизни. – Уволена! – следом грохочет отец. – Тебя учили..? а, к черту! Ты уволена, собирайся и уходи. – Но… – препирается женский голос. – Прочь! – Господин Голдман… – Сколько прождал Первый? – Не больше пяти минут, господин Голдман. Вы велели не отвлекать вас, пока говорите с дочерью, и я решила… – Ты решила, – фыркает отец. – Ты не знаешь, кто такой Фауст Первый? – Я не знаю, – решаю вмешаться и злю тем самым отца. – Так кто это? Он пускает острый взгляд сначала на служащую, затем – на меня. Ей –велит убраться из кабинета и позвать другую служащую, с кофе, мне – молчать. – Кофеин губителен, – роняю я. – Жизнь губительна, а кофеин – приятное к ней дополнение, – отвечает отец. Служащая покидает кабинет. – Так кто такой Фауст? – Решил, ты издеваешься. – И это тоже. Но Фауста я не знаю. Соберись, Карамель. Соберись и играй по их правилам. Ты выше всего происходящего, соберись. Ничего не случилось, ты просто познала новое. Прими это и строй мысли и действия далее. Ничего дурного не стряслось, ты со всем справишься. Да. Карамель. Кара. А если отец проверял меня? И все его речи – бунтарские, дикие – с целью выявить, достойна ли я быть на поверхности. Соберись, Карамель. – Так кто он такой? – спрашиваю я. И повторяю странно звучащее: – Фауст Первый… – Кошелёк Нового Мира, – уже спокойно отторгает отец и вновь поправляет слегка взмокшие волосы. – Хорошая должность. – Все акции идут через него. Фауст – гений. Он рассудителен, предприимчив, быстро анализирует и, пока ещё, холост. – Это тут причем? – А ты думала, мальчишка с детским лицом и лаком на волосах станет твоим супругом? – Что ты сказал? Не верю. Нет-нет, вот это точно невозможно переварить и осознать. – Ты слышала, Карамель. Ромео – мальчишка, который должен был тебя оберегать и хоть чему-то научить, но – как показала практика – не смог, ибо ты оказалась вне его власти. Умница. И не умница вместе с тем. – Что ты имел в виду, говоря про кошелёк с именем старого доктора? – Кого?! – Фауста… – Карамель, прекрати брать книги из домашней библиотеки, – скалится отец и велит зайти служащей с подносом в руках. Принимает кофе и отправляет девушку открыть вакансию на нового секретаря. – Обрати внимание на лучших выпускников Академии, которые проявили интерес к Палате Социума, – добавляет отец. – А что случилось с… – начинает было служащая, однако отец строг и невыносимо дерзок. – Клементина, если хочешь и дальше носить кофе, а не искать новую работу, делай это молча. – Разумеется, господин Голдман. Женщина кивает и быстро уходит. Безучастность в её лице восторгает и заставляет вспомнить, для чего мы всё это делаем. Дверь закрывается. Тогда отец обращается ко мне: – Что именно тебя удивило, дочка? – Что ты без моего ведома и в мои неполные семнадцать (это ведь случилось намного раньше) отыскал в мужья какого-то старого хрена. – Карамель! – взмывает отец. – Ещё только раз я услышу подобное… – Сквернословие – меньший из ваших пороков, – спорю я. – Уж извини! Не так просто принять столько нового и необычного за одну беседу. – Отчего ты решила, что Фауст стар? – Такой должности и такого влияния (если сам Голдман побоялся пропустить его сообщения) в юные года не получить – всё приходит со временем. – Я же сказал: он гениален. Он молод и умён. И рассудителен, а потому браком себя не оковал. К моменту, как подошёл бы твой брачный возраст, акции Голдман выросли, и ваш союз сплотил бы нас, укрепив фамилии на рынке. – В каких твоих махинациях ещё задействована я? – растерянно вопрошаю. – Что ты придумал? Отец нехотя бросает: – Ты бы ни за что не пошла по моей должности, в Палату Социума. – Не тебе решать! – Социальный отдел не для тебя, дочка, ты антисоциальна, не замечала? – И куда ты отправишь меня? – Твой стол должен стоять где-то выше. – Не выше Нового Мира. – Может, в законодательном отделе. Вместе с Левиафан. Уж их ты знаешь? – Знаю. Отвожу взгляд. Прячу его в отцовских книгах, в стеллажах, в запечатанных за корешками и закованных чернилами историях. Случаем цепляюсь за томик с обозначенным доктором. Вот и герой романа! А про меня книга есть? |