Онлайн книга «Карамель. Новый Мир»
|
– Ещё вопросы, Карамель? – говорит отец. – Для чего Свод Правил? Недолго мусолит мысль и, глотнув кофе, решается: – Для порядка. Для дрессировки, для подчинения – иными. А ты Создатель, ты вершитель, ты управленец. Можешь вырвать все страницы и впаять туда новые. По желанию. – Но ведь это чёртов кирпич (и говорю я о законодательстве Нового Мира) указывает, как дышать… – А у Боккаччо панацеей от всего была любовь и даже от чумы, дочка. Можно ли верить всему написанному? – Чему тогда верить? Отец бьёт пальцем по виску. – Тогда не ошибёшься, дочка. Думай, твою мать. Всегда думай. Наперёд, но делай это. – Я устала. – Сегодня ты освобождена от занятий. Восстанавливайся, усваивай новую информацию. Никуда не ходи и ни с кем более не разговаривай, поняла? Вестник не читай, Новости не смотри, почту мою не трогай. Все звонки через Миринду – она будет отказываться от комментариев. Воздержись – люди позлятся и успокоятся: тогда мы оправдаем тебя. – Ненавижу Новый Мир, – говорю я. – Поверь, это взаимно. Отец поспешно отключается. В кабинет заходит служащая – кланяется и говорит: – Я набрала ванну, мисс Голдман, чтобы вы отдохнули. – Спасибо, Миринда. Выключаю отцовский экран, совладав с желанием открыть поспешно пополняющийся сплетнями Вестник, и иду в ванную комнату. Белая чаша наполнена до краёв, пар ползёт по кафелю и растекается по потолку. Смогу ли я ещё раз (хоть раз!) сказать: «Мы – ваши Создатели?». Раздеваюсь и ступаю в горячую воду. Ступни жжёт. Терпимо. Всё происходящее терпимо. Прижимаюсь оголёнными лопатками к раскалённой ванне. Пытаюсь расслабиться, но мышцы не позволяют; натянутые – словно струны – приковывают к акрилу и пребывание в истончающей ароматы масел воде становится пыткой. Глазами врезаюсь в рассыпанные по потолку светильникм и жмурюсь. Окунаюсь. «Мы ваши Создатели!» – вторит голос над головой: слова разверзают город, а слоги рассыпаются и налипают на дороги, что скрещиваются паутиной. «Мы будущее этого мира» – продолжает говорящий. Я с трудом открываю плачущие от соли глаза и наблюдаю ухватывающую воду: она стремится обнять меня; ощущаю удар волны. «И если вы живёте…» Вода наполняет лёгкие словно сосуд, но чья-то дрогнувшая рука не останавливается, а потому жидкость переливает через край, ощипывает, давит. «…дышите нашим воздухом…» Вскидываю руками к некогда молебному небу, но вместо того сталкиваюсь с бессердечной поверхностью воды. «…едите нашу пищу…» Я хочу закричать. «…смотрите на наше небо…» Кричу. «…Знайте! Без нас не будет вас» Захлёбываюсь: ледяная жидкость взбирается и наполняет изнутри. «Вы наши подчинённые, а мы Боги» Тело обдаёт жаром; я чувствую: вот-вот вспыхну, загорюсь. «Восхваляйте же своих Создателей!» Открываю глаза. Помню, что тонула. Помню ледяную воду и обжигающее нахождение в ней – такое возможно? Прихожу в себя и взглядом препираюсь с поверхностью воды – резко поднимаю полегчавшее тело и дрожащими руками стираю с лица излишки влаги. – Мисс Голдман! – колотится в ванную служащая. – Мисс Голдман, с вами всё хорошо? Смотрю не незапертую дверь – как прозаично. – Я велела оставить меня в покое! Пытаюсь выговорить то сердито, но в слогах запинаюсь. Миринда повествует об услышанном ударе, всплеске воды и последующем молчании – ей движет беспокойство. – Если я могу помочь, мисс Голдман… Погружаюсь в ванну обратно – медленно и аккуратно. – Мисс Голдман, с вами всё в порядке? Вот приставучая… – Мисс Голдман. – Не мешай. Мне. Отдыхать. – Слушаюсь. Стук каблучков Миринды уносит её из-под дверей дальше по коридору. Расслабляюсь и ни о чём не размышляю. Иногда следует оставить всё в покое – и себя в первую очередь. Кожа распаривается, сжатые мышцы отпускает. Взгляд мой каменеет на белой плитке, что неровным углом препирается с зеркалом. Не знаю, сколько времени проходит. В чувства меня приводят крошечные удары по двери. – Кара, ты утонула? Голос Золото не такой задорный как обычно. Думаю, в Академии ей могло перепасть из-за новостей о старшей сестре. Ныне её будут сторониться. – Если утонула, – продолжает Золото, – я забираю комнату себе, так и знай. Пытается шутить в свойственной ей манере, но я различаю – их невозможно не различить – тоскливые ноты в некогда звонком голосе. – Что тебе, маленькое чудовище? – спрашиваю я. Золото отвечает, что пришла из Академии и хотела умыться. Сколько я пробыла в ванной? Встаю и, закутываясь в полотенце, открываю дверь. Золото проходит к раковине и под мощным напором воды поливает руки и лицо. – Выглядишь отстойно, – говорит девочка. Всё ещё ни разу не посмотрев на меня. – Это семейное, – парирую я. – Купалась в ледяной воде? Наполненная чаша всем своим видом демонстрирует, что остыла. – Долго лежала. – Жесть. Золото замирает и рассказывает, как к ней по пути домой из Академии пристали жалкие корреспонденты (вряд ли они дотягивают до официальной должности) из Вестника. Предлагаю воздержаться от пеших прогулок по мосту и пользоваться личным транспортом. – Это у тебя бзик на мостах, сестричка, – кидает Золото. – Меня же устраивает компания из учащихся вместе со мной. Я люблю прогуливаться по Новому Миру. Сестра никогда и ничем не делилась со мной просто так, никогда не рассказывала о происходящем в жизни. И я не интересовалась. Такое ощущение, будто я многое упустила. Почему? Убегаю от собственных мыслей? – Так что с теми людьми из Вестника? – Они кричали: «Золотая девочка займёт место сладкой Карамели?» – передразнивая чьи-то голоса, смеётся сестра. – И знаешь, что я ответила? Не удерживаюсь от злой шутки: – Автографы по выходным? – Лучше бы сказала так. – Золото выключает воду и вытирает руки о полотенце на мне. Я сказала, что процентные ставки растут, падают, золото поднимается на рынке и вновь уступает другим драгоценным металлам, но одно известно наверняка: ещё словно о семье, я сделаю вашу жизнь обратно пропорциональной значению имени моей сестры. – Так и сказала? – воскликнула я. – Ага. Они начали шептаться, придумывать новые заголовки типа «Старшая дочь семьи Голдман потянет за собой на дно младшую» но я повторила: «Обратно пропорциональной. Вы знаете, что это такое». И быстренько ушла домой. |