Онлайн книга «Сад мертвых бабочек»
|
– Кажется, это кровь. После этих слов Анжела, и не думая прорываться мимо юного хама вниз, кинулась в квартиру. И заметила большую черную лужу в прихожей. Не черную: темно-бордовую. – Натекло вот отсюда, из-под двери… Молодой мужчина, отцепив барсетку от руки и вручив ее «тете Вере», указал на дверь ванной. И в самом деле, из-под двери тянулся широкий ручеек, из которого образовалось небольшое озеро в прихожей. – Ну да, пол тут поровней, еще Виктор Петрович, вечная ему память, обещал старый линолеум снять, подровнять и новый положить, но руки у него до этого не дошли… Молодой человек вдруг прикрикнул на «тетю Веру»: – Думаю, лучше ментов вызвать! «Тетя Вера» охнула. – Ну нет, мы с нерадивыми жильцами сами разберемся. Ментам надо еще отстегивать за помощь… Мужчина (теперь без барсетки) распахнул дверь ванной и матерно выругался. – Что там, что там? – закудахтала «тетя Вера», даже уронив от волнения барсетку и тетрадку на пол, причем так неудачно, что и то, и другое упало в лужу. В лужу крови. Из-за чего на сизовато-сиреневые обои полетели кровавые брызги. Но молодой мужчина даже не заметил этого: на его лице был написан небывалый испуг. И еще до того, как «тетя Вера» вдвинулась в ванную, Анжела увидела источник кровавого озера. В ванне, спиной к ним, с перевесившейся через край головой, повернутой под крайне странным углом, сидела женщина: с растрепанными волосами, бледной кожей и глубоким, от уха до уха, порезом в горле, откуда, собственно, кровь и лилась, а затем капала на треснувший кафель, оттуда по неровному полу, так и не переделанному Виктором Петровичем (царство ему небесное!), по бороздкам между плитками сбегала под дверь, а оттуда – дальше, в прихожую. Один глаз женщины был приоткрыт, а другой мутно и страшно таращился на них. Женщина была мертва. И этой женщиной была мама. Анжела прекрасно помнила все, что последовало за этим: и собственный дикий вопль, и попытку прорваться к маме, чтобы обнять ее, не дать ее голове упасть на кафельный пол. Отчего-то эта дикая мысль засела в сознании Анжелы. Однако молодой человек отпихнул ее, а потом с силой швырнув о стену, да так, что затылок у Анжелы затрещал, а из глаз посыпались звезды, процедил ей в лицо: – Ну что, негритяночка, не следовало тете Вере вас переночевать пускать. Вот не было, и опять. Теперь валандайся вот с трупяком. И снова тряханул ее посильнее. Анжеле так и не дали оказаться около мамы, которой она хотела помочь, хотя понимала: помочь уже нельзя. С такими ранами не живут. В итоге молодой человек сумел запихнуть ее в кладовку и закрыл дверь снаружи на шпингалет. Тяжело дыша, Анжела сначала барабанила в дверь, которую никто и не думал открывать, а потом, догадавшись наконец включить тусклый свет, в изнеможении опустилась на грязноватый пол. Ее взгляд упал на выпотрошенные, раскиданные по комнате вещи. Кто-то извлек их из сумок, подготовленных мамой к их новому путешествию. А вот три сумки с их богатствами, утром стоявшие тут же, пропали. Вернее, две сумки и чемодан на колесиках. А снаружи доносился командирский голос молодого человека – теперь уж точно без барсетки, оказавшейся в луже крови. Крови мамы. – Ты тут стой, карауль. Если негритяночка попробует выбраться, сам знаешь, что делать. А я пойду ментов внизу встречать… И через пару секунд из-за двери раздался громкий голос подростка, столь похожего на Кирилла: – Что, черная, попала? Хана тебе! И уж точно твоей мамке! Кто-то ей горло перерезал. Прямо Джек Потрошитель постарался. Скажи, а почему у тебя мать белая, а отец черный? Милиция – надо отдать должное – весьма быстро освободила ее от более чем сомнительного общества «тети Веры» и сопровождавших ее лиц. Пришлось покинуть квартиру, которая была местом преступления и заполнилась представителями правоохранительных органов, и переместиться во двор, в «уазик», как две капли воды похожий на тот, что стоял накануне в их бывшем дворе. И в бывшей, кажется, жизни. Наверное, даже и не кажется. Девица в форме упорно спрашивала, есть ли у нее еще взрослые родственники, которые могли бы подъехать и присутствовать во время их беседы. Ну да, отец, который был сыном сподвижника Фиделя Кастро. В Гавану, что ли, позвонить? – Ну хорошо, вы же заинтересованы, чтобы найти убийцу вашей мамы, поэтому говорите правду, и только правду! Это неформальная беседа, не более! Анжела однословно отвечала на вопросы девицы в форме, которая, впрочем, была полна сочувствия и даже настойчиво предлагала ей то чаю из термоса, то конфетку, то шоколадку. На обертке шоколадки была изображена вальсирующая пара – он белый, она черная, и имелась надпись: «Кофе с молоком». Анжела сделала выбор в пользу чая – горячего, сладкого и крайне невкусного. Сообщив все, что могла сообщить (когда в последний раз видела маму, когда вернулась, где и с кем была), Анжела вдруг произнесла: – Ну да, это же тот самый… Водитель, который вчера нас привез! Он едва меня не переехал, когда я возвратилась… Девица в форме насторожилась. – Он вчера у нас еще сумку украл, а сегодня вернулся, чтобы… Анжела замолчала. Ну да, как и опасалась мама (над чем она сама смеялась) – вернулся, дабы забрать остальное. И забрал. При этом убив маму. – Сумку украл? Водитель частного извоза? Опознать сможете? Анжела энергично кивнула. – А что в сумке-то было? Ну да, что? Нажитые непосильным трудом сокровища. То есть то, что они изъяли у Артура. Артура, убитого мамой. – Я… не знаю… Кажется, какие-то мамины украшения… Кажется… Ну да, на десятки тысяч долларов, плюс золотые монеты, в том числе старинные. – Вы в своих показаниях сказали, что пропали и другие вещи, а именно три сумки. В них тоже было что-то ценное? Ну да, что-то в этом духе: полмиллиона долларов и прочая мелочовка… – Я… я не знаю… мы собирались на поезд… Он ушел… Ну да, давно ушел – если, конечно, не опоздал на восемь часов. Ну вот, она и осталась в городе: только какой ценой! |