Книга Сага о диком норде, страница 28 – Наталья Бутырская

Чутье у меня работало плоховато, но сейчас я был уверен, что идти в Сторборг — дурная затея, и не в последнюю очередь из-за меня.

Уж сколько раз отчитывали за непослушание! Сколько со мной бился Альрик! Но до кишок проняло только сейчас. Если бы я не вернулся в город и не убил Хрокра, то решение хёвдинга было бы правильным и даже красивым. Его хирд несправедливо обвинили в поджоге, но он простил и даже предупредил конунга об опасности. А сейчас из-за меня Альрика могут убить. И не только Альрика.

— Нет. Нужно поспеть до жреца или вместе с ним.

— Пусть жрец и предупреждает тогда! Он же конунгу служит!

— Он служит Мамиру. Вспомни, Тулле два дня просидел в Сторборге. Если бы жрец хотел предупредить, то уже пришел бы.

— Ну, так, а нам больше всех надо? Может, Мамир указал, что нельзя рассказывать конунгу про драугров? Может, это наказание такое? Или испытание

Беззащитный замер на мгновение, затем подошел вплотную.

— Убийство Хрокра было твоим решением. Наказывать Бриттланд — решением богов. Жрец решает, предупреждать ему или нет. А за себя я решаю сам.

— Так ведь убьют!

— А это уже будет решать конунг.

— Тогда я пойду тоже. Пусть лучше меня судят.

Альрик усмехнулся.

— Погляди-ка, редкое зрелище — ответственный Кай! Оставайся здесь, отыщи подходящую тварь и жди. Не я, так Тулле вернется. И, кстати, где, ты говорил, дом Ульвида?

— Так возле Красной площади, с юга. Задняя стена прямо на площадь выходит.

Хёвдинг кивнул, махнул дожевавшему Тулле, подхватил Плосконосого и они ушли. Вскоре после них попрощался и Полузубый. Едва добрался сюда, а уже возвращается. Только зря такой путь проделал.

— Не зря. Я услышал весть богов о драу́грах. Как знать, может, союз с ма́лахами пригодится уже в этом году!

Сказать по правде, я не понимал, чего все так переполошились. Не так уж сложно убить мертвеца: отрубить голову или сжечь. Не стоит оно того, чтоб добровольно класть голову на плаху. И Полузубый… Его люди уже убивали драугров. Жаль только, что оружие и доспехи мертвецов изрядно подпорчены временем и водой, а то можно было б и поохотиться. Хирд бы приоделся, запасным оружием обзавелся, а то мы до сих пор как побирушки ходим.

И Тулле снова ушел…

Ему было не по себе среди бриттов, даже на Полузубого толком не взглянул. Это мы с ними прожили несколько месяцев. Даже Плосконосый и Булочка перестали видеть в бриттах только рабов.

После ухода хёвдинга я позвал собратьев и предложил поискать подходящую тварь. Важное условие — та должна быть наравне с десятирунным воином или сильнее. Сердца слабых тварей не годятся. Вот огненный червь в Сторбаше перевалил за пятнадцатую руну, потому его сердце сгодилось не только для Дагны, которая в ту пору еще не стала хельтом, но и для Флиппи Дельфина, который шагнул в сторхельты.

Я не знал, влияет ли сила твари на рост воина. Вдруг чем выше тварь, тем могучее будет хельт? Но сейчас мы не справимся с пятнадцатирунной. А без Альрика вряд ли убьем и десятирунную. Потому я хотел лишь отыскать следы, логово, высмотреть манеру боя и слабости, дождаться хёвдинга и привести его на готовое. Может, он отдаст мне право на ее убийство?

Да не, с чего бы? Надо ульверов подтянуть до хускарлов, тогда наш хирд сразу станет значимой силой! Хёвдинг — хельт! Хирдманы — хускарлы! Вернемся на север героями и сам Ра́гнвальд нам будет не указ.

Так как ближайших тварей ульверы уже выбили, придется уходить не меньше, чем на дневной переход. И всей гурьбой идти тоже не стоит. Чем больше сумеем обойти, тем скорее найдем подходящую жертву. Потому с разрешения Вепря мы разделились на пары, договорившись, что соберемся в селении бриттов через три дня: день туда, день на поиски, день обратно. Я взял Видарссона как самого слабого.

Под ногами хрустела трава. Каждый зверь в двадцати-тридцати шагах слышал, как мы идем. Хорошо, что толстые обросшие мхом деревья глушили звуки, иначе бы пол-леса знало, что ульверы вышли на охоту. А уж под Видарссоном хрустели не только подмерзшие травинки, но и упавшие ветки, и небольшие деревца. Деревенский увалень так и не научился правильно ходить. И каждый раз, когда раздавался пронзительный треск, я злобно шипел:

— Мать родила, а глаза вылепить забыла?

— Под ноги гляди!

— Может, привязать тебя к дереву да кровь пустить? Так тварь быстрее отыщем.

Видарссон вздрагивал, кивал косматой головой и снова наступал на сухой сучок. Как нарочно!

Наконец я не выдержал, остановился и посмотрел снизу вверх на его бороду.

— Ты что, в лес никогда не ходил?

— Так нет, — пробасил он. — Охотиться меня не брали, сам же видел: я на первой руне был. Только на ярмарку в город, да в поле с сохой, да на пастбища с коровами.

— Глаза раскрой! Что видишь?

— Деревья…

— Деревья, — передразнил его я. — Под ногами что видишь?

— Листья, траву, — замялся он. — Всякое.

Всякое! Он видит всякое! И, видимо, сразу же в него наступает.

— Ты когда за коровами ходил, всегда в говно вляпывался?

— Так нет. Говно — его ж видно.

— И ветки в лесу тоже видно. Вон, смотри, черное торчит промеж ног. Да внизу, среди травы, остолоп! Это ветка. Наступишь — шум на весь лес пойдет. Перешагни. Вон, дальше, гнилушка. Снаружи-то она мягкая, а внутри еще, может, твердая. Раздавишь — снова шум. Дальше…

Потратил уйму времени, растолковывая Видарссону то, что знал каждый ребенок в Сторбаше. Конечно, сразу он не научился видеть и ходить, но шум от него поуменьшился.

После полудня лес оборвался, и перед нами раскинулись взрытые с осени поля, а поодаль виднелась деревушка. На самом виду, на холме, а под ним небольшая речушка. Не бритты, норды. Можно обойти, а можно и заглянуть, насчет тварей поспрашивать. Поди, конунг Харальд вестников с нашими именами не рассылал, а если рассылал, так имя и поменять несложно.

— Так, Видарссон, меня отныне зовут не Кай, а…

Я задумался. Первое, что на ум пришло, это имя Ульв. Вроде бы и не обман даже, я же ульвер.

— Пусть будет Ульв. Понял? А тебя назовем…

— Бьярки. Меня отец Бьярки нарек.

— А, хорошо, — согласился я.

Даже я не помнил его настоящего имени, так откуда ж остальным знать? Да и смешно выходит: один — волк, второй — медведь.

— Запомнил? Называй меня Ульвом. Ошибешься хоть раз, точно к дереву привяжу. Хоть мешать не будешь.

— Угу.

Мы прошли по опушке леса ближе к деревне и свернули на еле заметную дорогу. Земля уже отогрелась под бледным зимним солнцем и раскиселилась. Как ни старайся, по уши извозишься. Да мы и не торопились, шли неспешно, чтоб деревенские нас увидели и предупредили хозяина.