Книга Смертельный отпуск, страница 36 – Владимир Колычев

— А если Талый слишком много знает?

— Про него?

— Короче, Баштан сказал слово. Или мы его принимаем, или нам нужно срочно отсюда валить. В Хабаровске нас-то, конечно, не найдут.

— В Хабаровске мы будем не всегда.

— Ну через пару лет все забудется. И Баштан сменится…

— А слово его останется.

— Слово останется.

— Заявление забирать не надо? Просто ничего не было.

— Поскользнулся, упал.

— А Матвейчук?

— Так он и не рвался в потерпевшие, — усмехнулась Лия.

— Ну да, — не мог не согласиться Игнат.

Ничего слишком уж серьезного от него не требовалось. На него совершалось покушение, а он вправе распоряжаться своей жизнью, ему решать, наказывать Талого или нет. А от реального убийства отмазывать его не надо. Баштан сам с этим делом разберется. Если сможет. А смочь он может только в одном случае: если Талый ни в чем не виновен, если против него нет никаких улик. Ну, может, ложное алиби ему предоставит. Алиби, опровергнуть которое не так уж и сложно. Тройное убийство — это слишком серьезно, чтобы давать ложные показания, даже привокзальные шлюхи это понимают.

— А если Талый твою тетушку убил, сам его накажешь, — как о чем-то само собой разумеющемся сказала Лия.

— Это как?

— «Перо» в бок, и все дела. — Она не шутила, говорила совершенно серьезно.

Но, как это ни странно, Игнат с этим согласился. Он, конечно, мент и должен поступать по закону. Но убита его родная тетка. Он может отомстить за нее как племянник, а не как мент.

— Ну, можно и так, — кивнул Жуков.

— Только так. Если Талый виновен. — Лия смотрела ему в глаза, проверяя на прочность его волю.

— Только так.

— Если я тебе разрешу.

— А ты разрешишь?

— Нет! — отрезала Лия.

— Нет?

— Я не разрешаю тебе ломать жизнь из-за какого-то урода. Свою жизнь. И мою.

— Я сделаю все по-тихому.

— И как ты потом будешь с этим жить? Не надо. Ничего не надо. Ни прощать не надо, ни убивать… И вообще, мы в отпуске. И у тебя отпуск, и у меня… Можно прогуляться к водопадам.

— Гадюк погонять, — улыбнулся Игнат, чувствуя, как проходит накопившееся напряжение.

— Завтра с утра.

Игнат кивнул. Горная прогулка его и взбодрит, и отвлечет. А ранение помехой не станет: он и сейчас довольно хорошо себя чувствует, а завтра будет чувствовать еще лучше.

И все же рана давала о себе знать. Игнат подумал, что мочить ее в море не стоит. Во всяком случае, сегодня. Но и совсем не купаться нельзя. Ничто так не заживляет раны, как морская вода.

— А сегодня у нас еще целых полдня… — сказала Лия. И вдруг загрустив, добавила: — Нужно ценить каждый час.

— Даже если впереди целая жизнь. — Игнат махнул рукой, отсекая дурные мысли.

Все будет хорошо, никто их не тронет, жить они будут долго, счастливо и умрут в один день.

— Я знаю, как сделать час бесценным. — Лия попробовала поднять себе настроение, и это ей удалось.

Поднялось настроение и у Игната. Они еще только заходили во двор, а он уже обнял Лию. А затем потащил к себе в комнату. И там наполнил текущий час особым смыслом и содержанием, сделав его бесценным. На радость себе и Лие.

А к вечеру из города вернулась Зойка. Разбитая и несчастная. Лия накрыла стол, появились родители Игната. Шел третий день, самое время хоронить покойных. Но нельзя. Трупы криминальные, когда их предать земле, решает следователь. Но помянуть тетю Вику и дядю Валю можно и нужно. Отец сходил в подвал за вином.

Игнат понимал, что верить Баштану ни в коем случае нельзя. Жуков продолжал держать под наблюдением и дом, и Лию, но от вина не отказался и очень скоро захмелел.

Разговор за столом шел о прошлом, вспоминали о хорошем, о плохом старались не говорить. А Зойка даже покаялась, вспомнив недавнюю с Игнатом встречу.

— Сама не знаю, что на меня нашло. Знаю, точно знаю, что Виктория Максимовна добрейшей души человек. А занесло. На повороте.

— Да я уже и забыл, — кивнул Игнат.

Не могла тетя Витя отравить своего мужа, ни первого, ни второго. И никакого уговора между ней и дядей Валей не существовало. Она завещала свои дома сестре и племяннику, он — дочери.

— Это все Ерогина, — сказала Зойка.

— Евгения Александровна? — спросил Игнат.

— И что эта Евгения Александровна? — нахохлилась мама.

— Да не хочу говорить, — качнула головой Зойка.

— А что там говорить! Все знают, как она Вику… Викторию нашу Максимовну ненавидела!

— Да будет, — осадил маму отец.

— И сильно ненавидела? — спросил Игнат.

Он, конечно, догадывался, что между тетей Витей и Ерогиными кошка пробежала, не зря же забор между ними напоминал китайскую стену. Раньше он в эти распри не вникал, а сейчас вдруг стало интересно.

— Ну как бы тебе сказать… — сощурилась Зойка.

— У Егора Михайловича трения какие-то с Ерогиным были.

— Трения… А из-за чего трения? — фыркнула Зойка.

— Из-за чего?

— Из-за кого! — усмехнулась мама.

— Ну все, хватит! — Отец легонько хлопнул рукой по столу.

— Да нет, батя, — мотнул головой Игнат. — Мне сейчас нужно знать все, что может иметь хоть какое-то отношение к убийству тети Вики и дяди Вали. Все интересно. От забора и до обеда.

— От забора?

— Почему забор такой высокий? Между нашим и участком Ерогиных.

— А это Егор Михайлович от Ерогиной отгородился после того, как она без мужа осталась, — глянув на маму, сказала Зойка.

И мама кивнула, соглашаясь с ее версией.

— А почему отгородился?

— А ты не знаешь? — Зойка посмотрела на Лию, которая могла знать даже больше, чем она.

Но Лия как будто и не замечала ничего. Она со скучающим видом смотрела куда-то в сторону, явно не желая участвовать в пересудах.

— Ну, ссора между соседями.

— А почему ссора?

— Говори! — чуть ли не потребовал Игнат.

— А то, что Ерогина с Егором Михайловичем… ну, это, — замялась Зойка.

И снова посмотрела на маму, как будто спрашивала разрешения говорить правду. И мама ей разрешила — так же, взглядом.

— В общем, таскалась Евгения Александровна с дядей Горой.

— И Ерогин это знал?

— Все дядю Гору грозился убить. Пока сам не угорел. — Зойка щелкнула себя по горлу.