Книга Не устоять!, страница 52 – Сюзанна Энок

Она вгляделась ему в лицо, помолчала и внешне спокойно произнесла:

— Пока нет.

Теперь настала его очередь рассмеяться:

— Вот и хорошо. Я бы не возражал, если бы вчерашняя ночь повторилась, только без камней под боками. — Рейф опустил руки ей на бедра, накрыл ладонями ягодицы и с силой привлек молодую женщину к себе. — А если прямо сейчас?

Она тихонько простонала и судорожно сжала его плечи. Потом неохотно отстранилась:

— Нет. В любой момент может вернуться Мэй.

— Это единственное, что тебя сдерживает? — осведомился Рейф.

— Господи, конечно, нет. Просто эта причина самая очевидная. — Фелисити повернулась и указала рукой на письма, которые Мэй положила на письменный стол. — Брату?

— Да, когда я уезжал из Лондона, мы малость повздорили, но вот теперь напомнил ему, какой я очаровательный и любящий брат. Даст Бог, он пришлет мне то, о чем я прошу/

Исполненный веселой страсти взгляд Фелисити посерьезнел; она отвела глаза и, повернувшись к окну, с наигранным безразличием поинтересовалась:

— Могу я узнать, сколько ты у него просишь?

— Разумеется. Ты же у меня ведешь всю бухгалтерию. Две тысячи соверенов. Надеюсь, не такие уж это и деньги, чтобы он из-за них стал хорохориться. Фортон-Холл же получит скромную новенькую конюшню и, по крайней мере, подновит фасад порушенного крыла.

— Ты прикидывал, сколько времени все это может занять?

Рейф залюбовался ее стройной фигуркой; лучи утреннего солнца просвечивали сквозь края ее платья, и от этого Фелисити казалась ему ангелом, сошедшим с небес. Хотя девушка спокойно стояла на месте, ему вдруг почудилось, что она неожиданно отдалилась на многие сотни миль. Почему? Как? Она должна вернуться!

— Месяц или два. Если он вышлет деньги сразу. А ведь может и не выслать. — Рейф подошел к ней, с нежностью обнял за талию и осторожно прижался к ее спине. — В чем я провинился с утра?

Она приняла объятие, не пытаясь высвободиться, даже немного расслабилась.

— Ни в чем. Просто этим утром я… я была сбита с толку.

— Прекрасно.

— Прекрасно? — Она обернулась и удивленно заглянула ему в лицо.

— Мне в голову приходят несколько слов, которые я не надеялся услышать из твоих уст. «Сбита с толку» более чем приемлемо. Я себя чувствую точно так же.

— Прекрасно, — рассмеялась в ответ Фелисити.

Рейф мог понять ее смятение. Он, черт возьми, понятия не имел, что ему делать дальше, но хотя бы переживать по этому поводу ему приходилось только за себя.

— Знаешь, — прошептал он в копну ее волос, — если тебе предложат хорошее место, ты вовсе не обязана оставаться здесь и присматривать за усадьбой.

— Если ты подыщешь себе покупателя, то вовсе не обязан ждать до тех пор, пока я не найду себе хорошее место!

Рейф прикрыл глаза, потому что в душе снова поднялась волна неясных надежд и желаний при одной лишь мысли о том, что, в конце концов, она уедет.

— Лис, я…

Она мягко высвободилась из его рук и посмотрела прямо в глаза:

— Пойми, Рейф, я ни о чем не жалею. Я хочу остаться с тобой. Но при всем при этом я не дурочка.

Он смотрел, как она скрылась в дверях, чтобы отыскать куда-то запропастившуюся Мэй.

— Да, ты не дурочка, — негромко проговорил он. — Только вот отчего-то я с каждым днем выгляжу все большим дураком.

— Господи, какая же я дура!

Фелисити машинальными движениями взбивала масло, стараясь при этом разглядеть через открытую кухонную дверь, что делается во дворе.

— Теперь уже поздно, — заметила сидевшая за столом позади нее Мэй. — Рейф уехал в Пелфорд без меня.

— Ты слишком к нему привязалась, Мэй. Ведь прекрасно знаешь, что он не будет жить здесь вечно!

Этими словами ей впору было урезонивать и саму себя, но было уже поздно. Рейфу она сказала неправду, потому что тоже провела бессонную ночь в сумасшедшей надежде, что либо он решится подняться к ней, либо она наберется смелости спуститься. Не случилось ни того, ни другого. Она еще ни в кого ни разу не влюблялась хотя и не переставала себе твердить, что если и полюбит, то человека надежного и заслуживающего доверия, на которого без всяких сомнений сможет во всем положиться. Хотя Рейфел Бэнкрофт и обладал гораздо большим, здравым смыслом, чем ее отец или брат, и был очень обаятелен, но надежность и доверие не были бы первыми словами, которые она произнесла бы, попроси ее кто-нибудь описать этого человека.

— Когда я вырасту, то отправлюсь путешествовать, — угрюмо сообщила Мэй, разрисовывая карандашом лист бумаги. — Рейф говорит, в лондонском зоопарке нет и четверти зверей, которых он видел в Африке, а я и в зоопарке ни разу не была! Фелисити посмотрела на младшую сестру:

— Если в лондонском зоопарке восемьдесят два зверя и они составляют четверть всех зверей, которых Рейф видел в Африке, сколько зверей видел Рейф?

Мэй в притворном отчаянии уронила голову на стол:

— Фелисити! Это нечестно!

— Так сколько? — рассмеялась Фелисити.

— Простите, мисс Харрингтон. Фелисити вздрогнула от неожиданности.

Лакей графа Дирхерста — во всяком случае, на нем была ливрея знакомых ей с детства цветов — стоял прямо на пороге кухни, и как он тут оказался, было совершенно непонятно, потому что Фелисити не слышала никаких шагов. Высокий мужчина, крепко сбитый, с торжественным выражением на лице — кажется, она раньше не встречала его у графа.

— Да? Да? — только и смогла она выдавить, ставя миску на стол и во все глаза разглядывая громадный букет из алых и белых роз, которые держал в руках слуга.

— Граф Дирхерст попросил меня доставить эти цветы вам, сударыня, — вежливо проговорил он низким голосом. — Вместе с наилучшими пожеланиями.

С этими словами он протянул букет Фелисити, и та не слишком уверенно приняла роскошное подношение.

— Пожалуйста, поблагодарите графа от моего имени, — попросила она слугу, машинально поднося цветы к лицу и вдыхая их аромат. — Они замечательные.

Слуга церемонно поклонился:

— Всего доброго, мисс Харрингтон… Мисс Мэй.

— Всего доброго.

Мэй встала из-за стола и подошла к сестре, чтобы рассмотреть букет поближе.

— Граф Резвунчик прислал тебе цветы? С чего бы это?

— Мэй, помолчи! Называть так графа Дирхерста недостойно.

— Его так Рейф называет, — надулась Мэй, сердито складывая на груди руки.

— Рейф может позволить себе дерзить, а мы этого себе позволить не можем!