Книга Мой любимый дикарь, страница 49 – Сюзанна Энок

— Вижу, чудесное выздоровление не изменило твой характер. И не улучшило память. Уезжая, я взял только мои собственные дневники.

Беннет открыл было рот, чтобы Лэнгли их немедленно предъявил. Сличение почерков могло легко доказать, кому они в действительности принадлежат. Но если он это скажет, у Лэнгли появится еще одна причина их уничтожить.

— Я читал мою — то есть твою — книгу. Весьма занимательная литература. Отмечу, что названия племен ты воспроизвел правильно. Хотя, имея на руках дневники, ошибиться, было трудно.

— Не помнишь, что говорят о мнении одного человека? — спросил Лэнгли, продолжая широко улыбаться. Только глаза его оставались злыми и холодными. — Кажется, его называют вздором. В…

С громким и очень грозным верещанием Керо вихрем промчалась по залу и прыгнула на голову Лэнгли. Пронзительно крича, она выдрала клок золотистых волос, после чего впилась зубами в ухо. Лэнгли, взвыв от боли, отшвырнул обезьянку, и та плюхнулась на пол, но тут же вскочила и вскарабкалась на плечо хозяина.

— Дьявольское отродье! — завопил Лэнгли. — Ты должен был утопить этого хищника, Вулф!

— Да, мне действительно следовало это сделать, но я, увы, не успел. Хищник оставил меня умирать и уплыл, прихватив с собой большую часть моих пожитков. — И Беннет ласково почесал обезьянку за ушами. Он явно недооценил ненависть Керо к Лэнгли. Надо будет купить ей персиковое дерево. А еще лучше — фруктовый сад. — Как жаль, что Керо, похоже, любит тебя меньше, чем ты описал в книге. Впрочем, это и понятно. Ты же бросил и ее.

Выхватив белоснежный носовой платок из рук жеманно улыбавшейся матери, Лэнгли прижал его к кровоточившему уху.

— Я убью эту мерзость, — прошипел он. — Кровь за кровь.

— Слава Богу! Я так надеялся, что ты это скажешь, — усмехнулся Беннет, и через мгновение его кулак врезался в изящный нос Лэнгли.

Тот рухнул на спину, а затем, изрыгая проклятия, вскочил на ноги.

— Ты проклятый ублюдок! — завизжал он, и его физиономия приобрела свекольно-красный оттенок.

— Теперь ты можешь объявить войну не маленькой обезьянке, а мне, — холодно сообщил Беннет Вулф. Его душа пела, а каждая клеточка тела рвалась в бой.

Не меньше трех девиц к тому времени успели лишиться чувств, но Беннет не понял, чего именно они не смогли вынести — вида крови, зрелища насилия или возбуждения. Он видел их краем глаза, как, впрочем, и остальных гостей, которые кружили вокруг как стервятники. Его интересовала и заботила только Филиппа.

Она, конечно, разозлится. Но Беннет провел три года в Конго и точно знал, что выживают сильнейшие и наиболее агрессивные особи. Лэнгли больше не удастся перехитрить его, предать и обмануть его доверие.

— Ты… ты сукин сын, — огрызнулся Лэнгли, все еще пытаясь демонстрировать храбрость, хотя ни на полшага не приблизился к Вулфу. — Ты просто не можешь пережить, что тебя больше не считают героем.

— Может, хватит разговоров? — хмыкнул Беннет. — Ну же, покажи, на что ты способен. Или ты так и будешь приплясывать на безопасном расстоянии?

— Я скорее выпущу тебе кишки своим мечом, Вулф.

— Превосходно. — Он издал низкий ритмичный звук, и Керо спрыгнула с его плеча. После этого она повела себя вполне предсказуемо — вскарабкалась на руки Филиппе.

— Как интересно, — протянул Лэнгли, проводив верветку разъяренным взглядом. Его голос из-за разбитого носа звучал гнусаво.

Беннет наклонился и достал из-за голенища длинный узкий нож с полукруглой рукояткой. Еще одна дама упала без чувств — впрочем, он все равно не помнил ее имени. Так называемые джентльмены, стоявшие рядом, даже не заметили, что ей плохо, и позволили мешком рухнуть на пол.

— Ну что, перейдем к делу?

— Уберите это! — раздался низкий уверенный голос — его обладатель явно привык отдавать приказы. Беннет не шевельнулся, только на мгновение скосил глаза и увидел, что толпа расступилась, пропустив герцога Соммерсета.

— Нет.

— Вас обоих спонсировала Африканская ассоциация. Если существуют разногласия, мы разберемся. Но нападать на человека в его доме — неприемлемо. Капитан Вулф, вы считаете себя потерпевшим…

— Не потерпевшим. Просто меня обокрали.

Капитан Лэнгли отвесил поклон — вполне элегантный, несмотря на наливающийся чернотой глаз и потемневший от крови платок, который он прижимал к уху.

— Мне нечего скрывать, ваша светлость.

— Тогда я жду вас обоих в Эйнсли-Хаусе в десять часов. Ровно в десять. А пока извольте вести себя как цивилизованные люди. — Его холодный взгляд остановился на Беннете. — Если это для вас невозможно, держитесь подальше от публичных мероприятий, особенно устраиваемых в честь человека, которому вы угрожаете.

Беннет осознал, что все еще сжимает в руке нож. Воспользовавшись тем, что гости отвлеклись, провожая глазами удаляющуюся фигуру герцога, он вернул нож за голенище.

— Убирайся из этого дома, — прошипел Лэнгли, — или я прикажу слугам тебя вышвырнуть. — По его сигналу собралось не менее десятка лакеев.

Но тут вмешался Джек Клэнси.

— Я позабочусь об этом, — сказал он и крепко обнял Беннета за плечи.

Тот позволил другу отвести его в сторону и только потом высвободился.

— Я не нуждаюсь в спасителях, — проворчал он. Он все еще был крайне зол и, кроме того, никак не мог оставить здесь Филиппу и Керо.

— Только не бей меня ножом — я вовсе не спасал тебя, то есть я хочу сказать, что спасал, но только от повешения на Тайберн-Хилл за убийство единственного графского отпрыска и наследника на глазах двух сотен свидетелей.

Беннет глубоко вздохнул.

— Тогда спасибо тебе, Джек.

— Слава Богу, все обошлось. Пошли отсюда. Пропустим где-нибудь по стаканчику. Я угощаю.

Да, конечно, так и следовало поступить. Джек всегда был разумным человеком. Беннет пожал плечами. В джунглях все было проще. Но, как неоднократно замечал Джек, да и Филиппа тоже, они не в джунглях.

— Я должен забрать свою обезьяну.

— Флип и Ливи встретят нас снаружи.

— Что ж ты сразу не сказал?! — воскликнул Беннет и энергично зашагал к выходу.

Обе сестры Эддисон стояли на подъездной аллее среди карет. Беннет подошел и остановился рядом с Филиппой так близко, что мог до нее дотронуться. Ему очень хотелось обнять ее.

— Я…

Оливия не позволила ему договорить, отвесив звонкую пощечину.

— Как вы посмели дать понять всему обществу, что ухаживаете за Филиппой, а потом устроить шумный скандал на балу? — выпалила она.

Керо забеспокоилась, и Оливия немедленно отступила.

— Нет, Керо, — тихо сказал Беннет и протянул руку. Только не хватало, чтобы обезьяна начала бросаться на всех, кто к нему прикоснется. Их не просто перестанут пускать в приличные дома — им предложат покинуть страну.