Книга Нейрос. Коннект, страница 22 – Павел Иевлев

— Слипнется. Иди-иди, им сейчас явно не помешает побольше сладкого. От нервов.

— Я же говорю, Лирка наглухо шибанутая, — сказала Колбочка, стоя в трусах и с сожалением разглядывая леггинсы. — Изображает из себя невесть что, прынцесса типа. Можно подумать, я не знаю, что…

— Не надо, Дженадин, — перебил я девушку. — Если хочешь сказать про неё гадость, лучше помолчи.

— Ты всё-таки залип, — грустно констатировала Колбочка. — Я так и знала. На неё все залипают.

— Дело не в этом, — покачал головой я. — Просто хреново за спиной такие вещи обсуждать. Не надо так.

— Залип-залип. Я-то вижу. Но ничего тебе не обломится, не надейся. Лирка-недоторога, на всю башку ушибленная, с тех пор как… Ах да, ты ведь не хочешь знать, да?

— Если бы мне было нужно это знать, она бы мне рассказала, верно?

— Да пофиг, подумаешь, — Колбочка с досадой бросила леггинсы на кровать и принялась натягивать штаны.

— А вот с одёжкой она зря. Сиськи у неё, положим, тоже маловаты, у девушки твоего брата побогаче хозяйство, но штаны, может, и подошли бы. Хотя… Не, Лирка худая слишком, только утягивать.

— Никому, в общем, не угодил, — прокомментировал я с досадой. — Только пересрались на ровном месте.

— Ну, хоть приятными тряпочками по себе повозила, — хмыкнула Колбочка. — Правду говорят, натуральная ткань — тактильный оргазм. Не то что синтетика из автоматов. Ладно, не жила хорошо — и нефиг привыкать.

— Погоди убиваться, — сказал я. — Будут тебе ещё тряпочки. Ты забыла — у вас новый прем, теперь всё по-другому.

***

— Лирания плачет и злится на тебя, Онька плачет и злится на Лиранию, на меня никто не злится, но меня выгнали, — сообщила Нагма. — Я оставила им конфеты.

— Правильно, глазастик, так и надо.

Колбочка уже ушла, я укладываю Нагму спать, время совсем позднее.

— А почему Лира на тебя злится? — сестра прижимается ко мне, упираясь в бок острыми коленками.

— Не знаю, колбаса. Думаю, кто-то её обидел.

— Но ведь не ты? Чего же она на тебя злится?

— Так бывает, спи.

— Это неправильно, ты хороший.

— Никто не бывает хорошим для всех.

— Кроме тебя, — убеждённо ответила Нагма. — Потому что ты самый лучший брат на свете!

— Как скажешь, солнышко. Но ты спи, время к полуночи.

— Скажи, братик Док, — спрашивает она уже совсем сонным голосом. — А ты теперь всегда будешь брат, или потом снова станешь папа?

— Не знаю. А ты бы как хотела?

— И я не знаю, — вздыхает она. — Я тебя и так и так люблю.

— И я тебя, ватрушка. А представь, если я теперь вообще расти не буду? Останусь навсегда мальчишкой?

— Ой, а так бывает? — тут же распахнула зелёные глаза Нагма. — Ты серьёзно?

— Вообще, не бывает, но и помолодеть так, как я, не бывает тоже. Так что я серьёзно. И такое может быть.

Теперь сна ни в одном глазу — выпросталась из-под одеяла, села, натянув на голые коленки «фубольку» с «Металликой».

— Тогда, получается, я однажды до тебя дорасту?

— Получается, так.

— Круто! — возбуждённо сказала Нагма. — А потом стану старше?

— Прикинь — да.

— Агась… — задумалась она.

Хмурит лоб, бровями двигает, щёки надувает, чешет нос — картина «Нагма мыслит».

— О чём думаешь, колбаса?

— Тогда, когда я до тебя дорасту, я с тобой женюсь! — сказала она решительно.

— Правильно «выйду замуж», — поправил я. — Женятся мальчики.

— Неважно, значит, выйду.

— Допустим, — улыбнулся я. — Но ты ведь будешь взрослеть дальше, а я так и останусь подростком. Тебя скоро начнут спрашивать: «Эй, дама, как это вы женились на ребёнке? Вам не стыдно?»

— Пфуй, подумаешь! — отмахнулась Нагма. — Совру, что ты мой сын. А потом тебя усыню, как ты меня удочил!

— Правильно «усыновлю». А я тебя удочерил.

— А потом стану старая, и увнучу! Тогда ты всегда-всегда будешь со мной, да?

— Обязательно буду, козявка. А теперь спи.

— Ладно, — она успокоилась и залезла обратно под одеяло. — Но ты лучше не оставайся таким навсегда. Подожди меня, и будем расти вместе, хорошо?

— Договорились, — согласился я. — Если получится — так и сделаю.

***

На этот раз Кери, увидев меня, не испугался, а обрадовался.

— Ты цел! Я как гвардию увидел, думал всё, хана тебе.

— Не на того напали, — картинно пожал плечами я. — А ты чего к девчонкам побежал?

— Я решил Дженадин рассказать, что их према гвардия прихватила. А она подружку позвала, и понеслись… Я только окно показал, в которое ты влез, дальше они сами…

— А ты чего?

— Мне к полисам нельзя, отец не переживёт.

— А им, значит, можно?

— Я их отговаривал, честно! Но эта, с глазами — вообще бешеная.

— Ладно, не о том речь. Смотри сюда, — я достал из кармана нераспечатанную карту оплаты.

— Это то, что я думаю? — спросил он замирающим голосом.

— Оно самое.

— И сколько там?

— Не знаю, она же не активирована.

— Давай активируем, ты что! Блин, в первый раз своими глазами вижу!

— А вот тут вопрос — если я её активирую, это где-то отображается? Можно узнать, что это именно я?

— Нет, в этом и прикол. Ты активируешь пальцем, она тебя запоминает, но отпечаток даёт доступ только к внутренней памяти, где токены. Кто активировал, того и карта. А радиомодуля, как в айдишках, в ней нет.

— А при оплате?

— Ну, в памяти становится меньше токов.

— И всё?

— Ну да, а что ещё? Самая краймовая штука. Блин, сам себе не верю!

— Давай сюда палец! — я содрал защитную плёнку с карточки.

— Это что, мне? — голос пацана задрожал.

— Палец клади, говорю.

Активированная карта дрогнула, на белой поверхности проступили чёрные цифры.

— Ого, — шёпотом вздохнул Кери.

— Это много?