Онлайн книга «В смысле, Белоснежка?!»
– Тебе и плаща хватит. А красть у падре нехорошо. – Какая разница: плащ украсть или сутану? – Не кощунствуй! Бертран возмущённо взглянул на меня, и я поняла, что разница есть. Кот заботливо накрыл священника одеялом. Он уже заменил его угол во рту пленника кляпом, боюсь даже представить, из чего сделанным. – Ну вот, я выйду из башни, а дальше? – спросила я, набрасывая плащ на плечи, а капюшон на голову. – Помнишь, какой дорогой тебя привезли? – Да. – Дуй по ней. Стражникам на входе скажешь, что тебя вызвали к умирающему. А в городе постарайся потеряться. Сегодня воскресенье, базарный день. Гуляющих будет много. Ну и переоденься. Иначе найдут. – А дальше? Бертран пожал плечами: – Потом придумаем. – Придумаем? Мы с тобой? Но тогда надо договориться, где мы встретимся… Кот покосился на мычащего падре, затем ловко накрыл его голову подушкой и прошептал: – На базаре. Я тебя найду. – А сам как убежишь? Парень насмешливо взглянул на меня: – Беги. У тебя времени мало. Я направилась к двери. Обернулась: – Слушай, а то, в чём ты каялся… Ты же придумал, да? Его глаза сверкнули возмущением: – Нельзя лгать на исповеди! – наставительно ответил он. Понятно. Я постучала и, стараясь подражать старческому голосу священника, просипела: – Исповедь завершена. Дверь грохнула и открылась. Я невольно обернулась. Бертрана уже не было. – Чёй-то с ней? – угрюмо спросил стражник, кивнув на тело, мычащее на постели. – Женщины, – устало отмахнулась я. – Рыдает о грехах. И вышла. Мужик понимающе кивнул, плотно затворил дверь, грохнул щеколдой. Я пошла вниз по винтовой лестнице, низко склонив голову. Сердце билось пойманным щеглом. Пришлось чуть приоткрыть рот, чтобы дышать. Неужели, свобода? Впервые за долгое время… Винтовая лестница вывела в коридор. Я пошла по нему. Здесь суетились слуги и, проследив откуда идут те, у кого на плечах не растаял ещё снег, я поспешила в ту сторону. Чёрная лестница вывела меня во двор. Я обошла королевский замок. Погода стояла удивительная: ярко светило солнце, но при этом из редких белых облаков сыпался снег. А вернее, снежная крупа. Стараясь не сорваться в бег, двинулась по аллее между стриженных туй, и та вывела меня к готическим воротам, которые охраняли рослые стражники. – Святой отец? – забасил один из них, вытирая заиндевелые усы. Хорошие усы. Длинные. Наверное, должны закручиваться кольцами, но сейчас они свисали почти до ключиц. Я закашляла, прикрывая рукой горло. И только сейчас поняла, что обута в женские туфельки. Ох ты ж… – Исповедь. К умирающему, – просипела, изо всех сил делая вид, что глобально простужена. Меня пропустили. Но выдохнула я только, когда пересекла подъёмный мост и по тропинке между каких-то обнажённых деревьев спустилась с холма в город. Здесь действительно царило оживление. Толпы народа запрудили улицы. Мамашки с детьми, подростки, солидные мужчины с брюшками, молодые девицы, то и дело хихикающие и заливающиеся румянцем, парни, всячески бросающие влюблённые взгляды направо и налево – все они были разряжены в цветастую одежду, преисполнены веселья и предвкушения чего-то эдакого. Я шла и шла, с любопытством оглядываясь. Европейский город. Узкие улицы, высокие черепичные крыши. Гладкий булыжник под ногами. Я направилась в ту же сторону, куда и основная масса народа. Меня захлестнула всеобщая радость и чувство свободы. Как же давно я такого не испытывала! Разумом понимала, что это – иллюзия. Я – в чужом мире. Как отсюда выбраться – не знаю. Будущее туманно и не определено. И всё же… Маленькая победа. Счастье отстроченной смерти. Кому-то может не понравится ощущение замкнутости в средневековых городах, эта особая малость пространства вокруг, но я боюсь пространств. И людей. Кстати, я же боюсь людей? Разве нет? Кажется, уже нет. Рынок тоже оказался небольшим. Отчасти он располагался в здании, отдалённо напоминающем гостиный двор: арки, колонны. Но большая часть его выплеснулась на улицы, словно забродивший компот. Я ходила между прилавков, слушала возгласы, приглашающие померить или попробовать, и думала, как бы мне переодеться. Денег-то у меня нет. Украдкой взглянула на обручальное кольцо. Продать? Вряд ли. Скорее всего, продажа драгоценности привлечёт ко мне излишнее внимание. Может, она – фамильная, например? А что? Кольцо многоразового пользования: женился, убил жену, снял кольцо с пальца – передал следующей. Удобно. – Сударыня, – вдруг замурлыкала носатая торговка, приплясывая за прилавком с горячей снедью, – какая молоденькая и красивая! Совсем замёрзла, поди? – Да, есть такое, – вздохнула я. – А не подскажете, где здесь ювелирная лавка? Или ломбард? – Лом… что? А бледненькая какая! На вот, возьми пряничек. С глазурью. Сахарный. Сама пекла! И чайку горяченького. А может того, пунша, а? Мне захотелось сказать ей, что у меня денег нет. Но вот как признаться в этом? Плащ из какой-то добротной материи, подбит атласом. Платье тоже выдаёт мой статус. Скажу, и сразу навлеку на себя подозрения в воровстве. – Спасибо. Я не голодна. – А это вы просто моих пряничков не пробовали, – засмеялась торговка, налила из дымящейся кастрюльки чай в глиняную кружку и протянула мне. – Возьми, красавица. От чистого сердца же! А ведь я не завтракала. И не обедала. Желудок забурчал. И не ужинала, между прочим! – Бери-бери, – добродушно подмигнула мне женщина. И всё-таки даже этот ужасный мир не без добрых людей. Вздохнув, я взяла в руки теплую кружку. – Спасибо! М-м… а запах! Неужели, имбирь? – И пряничек, пряничек. У меня – самые лучшие в городе! – горделиво сообщила торговка. Я откусила. Действительно превосходно! Никогда таких не ела! Я снова посмотрела на добрую женщину и прошептала: – Спасибо! – Ну, – она прищурилась, – спасибо в карман не положишь. С вас, милая, двадцать медяков. Я поперхнулась. – Но… вы же сказали: «от чистого сердца». Вы же ничего не говорили, что я должна их купить… я думала… – От чистого, конечно, – неприятно рассмеялась та, ощерив морщинистое лицо. – А как иначе? У меня весь товар от чистого сердца. – Надо было так и сказать, что продаёте! – рассердилась я. |