Книга Лекарь Империи 2, страница 116 – Александр Лиманский, Сергей Карелин

Начался наш совместный обход. И это было похоже на урок в медицинском институте, где я был одновременно и профессором, и наглядным пособием.

Первая пациентка — пожилая женщина после удаления желчного пузыря. Жаловалась на тянущие боли.

— Ну, тут все ясно, — уверенно заявил Семен, пролистав назначения. — Послеоперационные боли, стандартная картина. Увеличим дозу обезболивающего.

— Не спеши, — остановил я его. — Посмотри на ее кожу. Видишь легкое пожелтение вокруг глаз? А на язык взгляни. И спроси, не было ли у нее тошноты после утреннего бульона.

Семен послушно выполнил все инструкции. Пациентка подтвердила, что ее мутило.

— Это не просто боли, — объяснил я. — Это реакция на один из компонентов обезболивающего. Он дает нагрузку на печень, а она у нее и так ослаблена после операции. Меняем препарат на более щадящий. И боли пройдут, и печень спасибо скажет.

Семен смотрел на меня, как на фокусника. Он быстро достал блокнот и начал что-то строчить.

Следующий пациент — молодой парень с гнойной раной на ноге.

— Здесь все хорошо, — бодро доложил Величко, заглянув под повязку. — Рана чистая, промываем, меняем повязку.

— Понюхай, — коротко сказал я.

— Что? — не понял он.

— Воздух понюхай рядом с раной, — терпеливо повторил я.

Он недоверчиво принюхался.

— Ну… пахнет лекарствами.

— А еще чем? Есть легкий, едва уловимый сладковатый запах. Как будто что-то гниет.

Я взял инструмент и осторожно раздвинул края раны. Там, в глубине, виднелась сероватая ткань.

— Ну что, Виктор Степанович, — я ободряюще улыбнулся пациенту, — ничего критичного я не вижу. Просто небольшое воспаление. Сейчас мы вам сделаем новую повязку со специальной мазью, и все будет хорошо.

Мужчина с облегчением выдохнул.

Мы вышли из палаты, и я плотно прикрыл за собой дверь. Только убедившись, что нас никто не слышит, я повернулся к Пончику. Выражение моего лица, видимо, резко изменилось, потому что он невольно отступил на шаг назад.

— Запомни, Семен, первое правило лекаря, — мой голос был тихим, но жестким. — Никогда не пугай пациента. Даже если у него гангрена и нога отваливается на глазах. Его спокойствие — это половина успеха лечения.

— А… а что там? — пролепетал он, испуганно глядя на дверь.

— А там у нас анаэробная инфекция, — констатировал я. — Самая начальная стадия. Снаружи все выглядит прилично, а внутри уже начинается некроз. Если бы мы просто поменяли повязку, как ты предлагал, через два дня он бы лишился ноги. Срочно назначаем курс мощных антибиотиков и специальную обработку раны. Иди, выписывай.

Семен побледнел. Он смотрел то на дверь палаты, то на меня, и в его глазах был священный ужас вперемешку с восхищением. Он снова схватился за свой блокнот, чтобы записать назначения.

— Но… как ты это видишь? — прошептал он, когда мы вышли в коридор. — Я смотрел на ту же рану! Я ничего не заметил!

— Ты смотрел, а я — видел, — ответил я. — Ты искал то, что должно быть по учебнику. А я ищу то, чего там быть не должно. В этом вся разница.

Мы подошли к сестринскому посту, чтобы оставить листы назначений. За столом сидела Кристина. Увидев меня, она тут же расцвела.

— Илья! Какими судьбами! — она кокетливо повела плечиком. — Я уж думала, ты совсем про хирургию, забыл, пока в «первичке» отбывал срок.