Книга Лекарь Империи 2, страница 33 – Александр Лиманский, Сергей Карелин

— Тише, сынок, тише… Все хорошо, папа здесь… Никто тебя не обидит… — он гладил его по голове, и голос его дрожал от нежности и раскаяния.

Я хотел было что-то сказать, как-то разрядить обстановку, объяснить Василию, что я здесь не для того, чтобы вредить его сыну, а наоборот, чтобы помочь. Но не успел.

Дверь в палату открылась, и на пороге появился сам мастер-целитель Преображенский. Вид у него был уставший, но, как всегда, очень собранный.

Он обвел взглядом палату — меня, самого Василия, обнимающего плачущего сына, и других проснувшихся от шума детей.

— Что здесь происходит, Разумовский? Ветров? — его голос прозвучал тихо, но очень весомо. Вся ярость и напряжение в палате как будто мгновенно испарились.

— Господин лекарь, уберите отсюда этого… этого адепта! — Василий зло посмотрел на меня. — Он пугает моего сына!

Преображенский только хмыкнул.

— Уважаемый Василий, я, конечно, понимаю ваши отцовские чувства, но я сам буду решать, что и как делать моим сотрудникам в моем отделении. А сейчас, будьте добры, успокойтесь. И успокойте своего сына.

— Мне на вас на всех плевать! — огрызнулся Василий, но уже не так уверенно. — Я пришел пообщаться с сыном, а вы тут… можете делать что хотите!

Он еще крепче обнял Сеньку, уткнувшись лицом в его макушку. Они оба молчали, и в палате наступила гнетущая, неловкая тишина.

— Ну вот, двуногий, теперь ты здесь точно третий лишний, — прошептал у меня в голове Фырк, который, кажется, уже успел немного заскучать. — Или какой там по счету? Щас, погоди, посчитаю… Раз, два, три…

Я и сам это прекрасно понимал. Сейчас любые мои слова были бы неуместны. Я посмотрел на Преображенского. Тот едва заметно кивнул и махнул головой в сторону двери. Мол, пойдем отсюда, не будем им мешать.

Я вышел в коридор.

— … пять… шесть… семь… — продолжал свои математические изыскания Фырк у меня в голове. — Эй, погодите меня!

И он, недовольно фыркнув, вылетел следом за мной.

Мы с Преображенским молча шли по коридору торакального отделения.

— Это было довольно неосмотрительно с вашей стороны, Разумовский, — наконец нарушил тишину Мастер-Целитель. — Вот так, в открытую, приходить к пациенту, из-за которого вы сейчас находитесь под следствием у Гильдии.

— Я переживаю за мальчика, Вениамин Петрович, — я пожал плечами. — Поэтому и пришел. Хотел узнать, как у него дела.

Преображенский только фыркнул.

— Пф-ф. Какой вы у нас добродетельный, Разумовский. Прямо мать Тереза в мужском обличье. Только вот ваша эта «добродетель» может вам очень дорого обойтись. И не только вам. Вы хоть понимаете, что своими действиями подставляете не только себя, но и меня, и Киселева, и всю больницу?

— О, опять эта старая песня о главном! — недовольно проворчал Фырк. — Репутация, Гильдия, правила… Сколько можно нести эту чушь? Лучше бы о пациентах так заботились!

— Вениамин Петрович, — я остановился и посмотрел ему прямо в глаза, решив прервать эту его нравоучительную лекцию. — Давайте оставим в стороне мою репутацию и ваши проблемы. Речь сейчас идет о Сеньке. И о его здоровье.

Мы остановились посреди коридора.