Книга Лекарь Империи 3, страница 63 – Александр Лиманский, Сергей Карелин

— Должен же быть хоть какой-то способ! — она резко остановилась напротив Мышкина, который спокойно сидел в кресле. — Это какой-то бред, Корнелий! Девочка чуть не убила пациента на глазах у половины отделения, а ты говоришь мне, что ничего не можешь сделать⁈

Следователь Мышкин медленно поднял на нее глаза.

— Анна, я перепробовал все. Я допросил всех, кого мог. Я перерыл все их личные дела. Тут не подкопаешься, понимаешь? Система себя защищает.

— А почерк⁈ — воскликнула Кобрук. — Илья же сказал, что на пробирке ее почерк! Это же прямая улика!

— В том-то и дело, что нет, — Мышкин устало потер переносицу. — Мы провели графологическую экспертизу. Почерк на пробирке — не ее. Он принадлежит другому человеку. Какому именно — неизвестно. И у нее есть железное алиби. Лаборант Стас, который дежурил в ту ночь, под присягой клянется, что Борисовой и близко не было у лаборатории.

— И ты ему веришь⁈ Разумовский же…

— Разумовский всего лишь человек, Анна. Гений, самородок, кто угодно, но человек. Он мог в суматохе ошибиться. Мог перепутать. Его слово — это единственное, что у нас есть против ее алиби и чужого почерка.

Кобрук с силой сжала кулаки.

— А если он был прав? Корнелий, просто подумай — если бы он не успел, у меня в больнице сейчас был бы труп. Труп по вине моего ординатора! Это факт. А все твои экспертизы и алиби — это просто бумажки!

— Я не могу сажать людей в тюрьму или лишать их ранга бездоказательно, — Мышкин развел руками. В его голосе прозвучало неподдельное разочарование. — У нас инквизиция, но даже она следует букве закона. У нас есть устав Гильдии, по которому мы работаем. А по уставу, для обвинительного заключения нужна доказательная база. Я собрал базу, и знаешь что? По ней выходит, что Борисова, ни в чем не виновата. У нас на руках только голословные обвинения Разумовского. И все.

Она смотрела на него, и в ее глазах было отчаяние. Она понимала, что он прав.

— Мне придется закрыть расследование, — тихо сказал он. — За отсутствием прямых улик.

Мышкин встал, собираясь уходить. На пороге он остановился.

— Анна, мне очень жаль. Но тебе придется вернуть Борисову обратно на работу. У тебя нет законных оснований держать ее отстраненной.

— Ты еще кто такой, защитник униженных? — блондин лениво повернул голову в нашу сторону.

— Просто неравнодушный коллега, — я спокойно посмотрел на него. — Считаю, что умственную энергию нужно тратить на запоминание редких болезней, а не на заучивание дешевых острот. Хотя, понимаю, каждому свое.

Толпа у кафедры притихла, все обернулись к нам. Представление начиналось.

— А ты, я смотрю, самый умный тут? — блондин медленно поднялся. — Думаешь, ответил на пару вопросов и теперь можешь всем тут указывать?

— Я не указываю, а предлагаю. Предлагаю вести себя как будущие целители, а не как гопники в подворотне.

— Этот выскочка еще и учить нас будет! — блондин картинно обратился к своему другу.

Я усмехнулся.

— Какие вы нервные. Наверное, переживаете за экзамен больше всех. Говорят, отпрыскам великих фамилий сейчас труднее всего — спрос как с гениев, а в голове… эхо.

По аудитории прокатился сдавленный смешок. Даже Демидов, делавший вид, что ничего не замечает, едва заметно улыбнулся.

— Ты… ты за это ответишь! — побагровел блондин.