Книга Лекарь Империи 4, страница 117 – Сергей Карелин, Александр Лиманский

Вечером мы с Вероникой гуляли по старинному городскому парку. Свежий воздух после душного больничного дня был свеж и прозрачен, а птицы, не обращая внимания на редких прохожих, заливались такими сложными трелями, словно соревновались в вокальном мастерстве перед невидимым жюри.

— Рассказывай, как прошел твой первый день после возвращения? — Вероника взяла меня под руку, и ее пальцы уютно переплелись с моими.

— Спас одного пациента от неминуемой микседематозной комы, вдребезги разругался с половиной терапевтического отделения, получил завуалированное предупреждение о слежке от главврача… В общем, обычный, ничем не примечательный день, — я пожал плечами.

— Ты невозможный! — она рассмеялась, и этот смех, звонкий и искренний, показался мне лучшей музыкой на свете. — Только ты можешь говорить о спасении человеческой жизни и больничных интригах так, будто рассказываешь о походе за хлебом!

Мы дошли до небольшого ресторанчика на берегу пруда. Уютное место с открытой террасой, нависающей прямо над темной, подернутой рябью водой, и тихой, ненавязчивой музыкой.

— Мадам, — я с максимально галантным видом отодвинул для нее плетеный стул.

— Мсье, — она присела в игривом реверансе, и ее глаза смеялись.

Ужин прошел в легкой, почти безмятежной атмосфере.

Вероника, как всегда, блистала, рассказывая забавные и трагические истории из отделения скорой помощи, где каждый день был похож на театр абсурда.

Я, в свою очередь, делился впечатлениями от владимирской поездки — разумеется, опуская все детали, связанные с гильдейскими заговорами, и делая упор на роскошь отеля и чудачества Артема.

Дома страсть накрыла нас уже в прихожей, едва за нами захлопнулась входная дверь. Три дня разлуки, наполненные тревогой и напряжением, требовали выхода. Поцелуи, жадные и глубокие. Объятия, сильные, почти отчаянные. Срываемая на ходу одежда, летящая на пол…

В этот момент не было ни Гильдии, ни Крылова, ни умирающих пациентов. Была только она. Ее запах, ее вкус, тепло ее кожи. И этого было более чем достаточно.

Ночь обещала быть жаркой.

Следующим утром я пришел в ординаторскую раньше всех. Ночная страсть смыла усталость прошедших дней, но голова уже работала в привычном, аналитическом режиме.

Нужно было спокойно проверить операционный план на сегодня, еще раз просмотреть истории болезни пациентов, которых я вел до отъезда.

— Доброе утро! — Алина Борисова буквально влетела в комнату, энергичная и собранная. — О, Разумовский уже здесь! Решил отработать за все прогулы?

Следом за ней, как всегда неторопливо и основательно, вошел Величко:

— Привет, Илья! Рад тебя видеть!

Затем ввалился Фролов, зевающий во весь рот и отчаянно пытающийся пригладить свои растрепанные волосы. А за ним — Виктор Крылов.

Подтянутый, свежевыбритый, в идеально отглаженном белоснежном халате, он выглядел так, будто сошел с обложки медицинского журнала.

Показушник. Хирург должен быть не выглаженным, а выспавшимся и с ясной головой.

Последним, как и подобает главному режиссеру, появился Шаповалов. А за его спиной, нервно переминаясь с ноги на ногу, маячил… Славик.