Книга Адвокат Империи 14, страница 22 – Ник Фабер, Сергей Карелин

Ну ничего-ничего. Будет и на моей улице праздник. Мы не злопамятные. Просто злые. И память у нас хорошая.

— Сегодня, — между тем продолжил Лев, добавив в голос трагичных эмоций, — прямо сейчас, они страдают от травм, которые нанесли непоправимый вред их здоровью и качеству жизни. Один из них всё ещё не может встать на ноги, другой частично утратил слух.

Повернувшись, Калинский указал рукой в нашу сторону, направив указательный палец на Руслана.

— Подсудимый, господин Терехов, — человек физически развитый, владелец спортивного клуба и тренер боевых искусств. Он знал, что превосходит этих ребят в подготовке и силе. Знал, что может их остановить, не ломая им кости. Но он не просто проявил агрессию — это умышленное нападение. Жесткое. Методичное. С полной уверенностью в собственной безнаказанности. Мы услышали от обвинения правовую сторону, теперь я хотел бы подчеркнуть человеческую. Потерпевшие перенесли операции, реабилитацию, и, что важнее, они боятся ходить по улицам. Их родители — свидетели того, как рушится здоровье и психика их сыновей.

— Какие ещё операции⁈ — встревоженно зашептал мне в ухо Руслан, явно взволнованный услышанным.

— Успокойся, — так же тихо осадил я его. — Всё, что он сейчас выдаёт, не более чем прелюдия. Пусть хоть заявит, что ты их монтировкой избил и любимого щеночка этого идиота Жеванова пнул…

— Саша, у него же нет…

— Рус, считай, что это формальность. Не важно, что он будет сейчас заявлять. Важно лишь то, что он сможет доказать. А теперь помолчи, — попросил я его, продолжая слушать Калинского.

— … исходя из этого, мы просим суд признать вину подсудимого в полном объёме, удовлетворить наш гражданский иск о компенсации морального и физического вреда. Также мы всецело поддерживаем требование прокурора о назначении наказания, связанного с лишением свободы. Ведь иначе что мы скажем обществу? Что тренированный человек может переломать людей на улице, а потом выдумать историю и сказать «я защищался»? Подобное должно наказываться по всей строгости закона.

Выдав это с гордо поднятой головой, Калинский повернулся к судье с таким видом, будто ожидал аплодисменты.

— Я вас услышал, — с деловитым видом кивнул судья. — Это всё?

— Да, ваша честь, — кивнул Калинский. — Я закончил. Благодарю вас.

— Хорошо. — Судья посмотрел на что-то перед собой, скорее всего, сверился с какими-то документами. — Тогда слово предоставляется представителю защиты подсудимого.

Подняв глаза, судья нашёл меня взглядом, и, судя по его хмурому виду, перед выступлением мне придётся ответить на кое-какие уже привычные вопросы.

— Защитник, подойдите ко мне, будьте так добры, — попросил судья.

Кивнув, я встал со стула, поправил пиджак, чувствуя на себе десятки взглядов, и направился к судье.

— Да, ваша честь?

— У меня есть вопросы касательно вашей доверенности, — чопорно произнес судья, взяв лежащий на столе лист, который я лично передал ему перед началом заседания.

— Какие именно, ваша честь? — совершенно будничным тоном поинтересовался я.