Книга Венец царицы Тамары. Шумерская погремушка, страница 207 – Наталья Николаевна Александрова

– Ну, я не очень понимаю этот язык… тем более это какой-то незнакомый диалект… но вроде бы он говорит, что он – верховный жрец бога Энлиля и что настало время великого богослужения. Ему нужно срочно найти Зиккурат.

– Ну, это ради бога, – заявила Розалия Степановна. – Только не в моем доме.

– Понятия не имею, кто такой Энлиль, – поддакнула Ксения, – но если ему так больше нравится, пускай поищет. По крайней мере, он не проявляет агрессии.

– И ему обеспечено постоянное занятие на долгие годы. Зиккурат в нашем городе он может искать всю оставшуюся жизнь, – резюмировал Степан.

Седовласый оглядел присутствующих, осенил их каким-то величественным жестом и, высоко подняв голову, неторопливыми, торжественными шагами покинул гостиную.

– Мама, я ничего не слышу! – Елена схватилась за голову. – Что со мной, мама?

– Это пройдет, – Розалия Степановна обняла дочь и увела в спальню, – поспишь и утром будешь как новенькая.

Она вернулась, неся ворох одежды, в то время как Ксения с трудом распаковывала Степана.

– Дорогая, вот выберите, что вам подойдет из Лениного, – предложила Розалия.

– Как Лена?

– Хоть про Артема своего забыла, и то хорошо…

Ночевать они не остались, Степан сказал, что ему завтра на работу, и у Ксении было множество дел.

Шумшун, храмовый служитель, проснулся посреди ночи, в тот час, когда спит великий Энлиль, в тот час, когда животворящее Солнце находится в самой мрачной, самой глубокой части Царства Мертвых. В тот час, когда землей владеют злые духи, порождения тьмы и обитатели ада.

Шумшун проснулся резко и внезапно, как будто кто-то незримый назвал его по имени и потряс за плечо.

Шумшун сел на своем ложе и прислушался.

Ему показалось, что в воздухе еще звенит отзвук голоса, который разбудил его, позвав по имени.

Он поднялся и вышел из своей комнаты.

Его маленькая каморка располагается в храме, в самом сердце Зиккурата, чтобы в любой час дня и ночи он мог нести свою службу, чтобы в любое время мог исполнить приказ верховного жреца.

Но сейчас верховный жрец далеко отсюда. Он спит в своем прекрасном доме, в отделанной золотом и слоновой костью опочивальне, и десятки слуг оберегают его сон.

Кто же позвал Шумшуна, назвав его имя?

Шумшун обошел святилище.

В храме нет ни души, как и положено. Но какое-то беспокойство не оставляет служителя.

Он еще раз обходит святилище, заглядывая во все углы – но здесь никого нет.

И тут он видит, что вызывало в нем такую странную тревогу.

В святилище нет посторонних – но в нем нет и того, что должно быть. Нет того, что было здесь всегда.

На обычном месте нет ларца, в котором хранится сафаиль, священный систрум.

Шумшун подбежал к бронзовому гонгу, ударил в него колотушкой.

Редко звучит в храме этот гонг – только тогда, когда происходит что-то недопустимое, что-то, что грозит самому существованию храма. На памяти Шумшуна только один раз зазвучал этот гонг – когда Энлиль разгневался на Черноголовых за их грехи. В тот день в храм ударила молния и начался пожар. Тогда отец Шумшуна был храмовым служителем, а сам Шумшун был совсем мал.

Еще не отзвучал бронзовый гонг, как в зал вбежали Львы Храма – четыре могучих воина, которые несли стражу этой ночью.