Онлайн книга «Рукопись антиквара»
|
– От Шурика? – переспросила она взволнованно. – Правда? Ну и как он? – Да как вам сказать… не то чтобы очень хорошо. Вас вот вспоминает… часто вспоминает. – Правда? Я его тоже очень часто вспоминаю… мы в детстве с ним в одном подъезде жили, в школу вместе ходили… кличка у него была – Крыжовник… – Почему Крыжовник? – Ну, тоже ягода. Где смородина, там и крыжовник… помню, он один раз мне в портфель дохлую мышь положил, а она на уроке ожила и выскочила… вот смеху было! А что у него жизнь не сложилась – так это из-за Ленки Фурсеткиной… это жена его первая… его насчет Ленки все предупреждали… Полина замолчала, вернулась из прошлого, посерьезнела и проговорила взрослым голосом, но без прежнего раздражения: – А тебе-то самой что нужно? Ты же сюда не просто так поговорить пришла? – Да вот я тоже своего старого друга ищу. Пропал он. Где я только его не искала! Вроде он в вашу больницу попал… – А как фамилия твоего друга? – Синяков, – выдала я первое, что пришло в голову. – Синяков? – переспросила Полина и застучала по клавишам компьютера. Через полминуты она подняла на меня взгляд: – Нет такого. Синельников – есть, а Синякова нет… – Ой, точно, Синельников! – оживилась я. – Как же так – ты своего друга фамилию не помнишь? – Ну да… ты же говоришь, что Шурика Смородина Крыжовником называли. А моего друга в детстве Синяком дразнили, вот я и перепутала, назвала Синяковым. А так он точно Синельников. – Ну, если так, то извини, огорчу тебя. Твой дружок в реанимации лежит. По «скорой» его привезли, без сознания. Так с тех пор и лежит, в себя не приходит… Точно, это Максим! Он не приходит в сознание, поэтому он и не дает о себе знать… – А хоть взглянуть на него можно? – Что ты! – Полина нахмурилась. – В реанимации посещения запрещены… Лицо ее снова затуманилось давними воспоминаниями, и она тихо спросила: – Так Шурик меня правда вспоминает? – Да, и очень часто. – Я сделала самые честные глаза. – Ладно… – Она пригнулась и проговорила вполголоса: – Так и быть, я тебе выпишу пропуск, как в особом случае. Только ты врачам на глаза не попадайся и долго там не крутись. Погляди на дружка своего и уходи… Она выдала мне бланк пропуска, поставив на него печать, и напоследок добавила: – Увидишь еще Шурика – передай привет… – Непременно! Я поблагодарила Полину и отправилась внутрь больницы. Палата интенсивной терапии, в просторечии реанимация, находилась на третьем этаже. По пропуску я вошла в отделение. Перед самой палатой, к счастью, никого не было. Я огляделась по сторонам и проскользнула внутрь. Внутри палаты стояли четыре кровати. Одна была пуста, на двух лежали бледные старики, и на последней… Я с трудом узнала Максима. Он был опутан проводами и трубками, лицо мертвенно-бледное, круглые когда-то щеки ввалились. Глаза были закрыты, и он не подавал никаких признаков жизни – если не считать бегущей по экрану монитора зубчатой кривой, показывающей работу сердца, да ритмично поднимающегося и опускающегося поршня аппарата искусственного дыхания. Я подошла к кровати Максима, вгляделась в его лицо… Ну вот, я нашла его. И что теперь? Он не жив и не мертв, и неизвестно, сколько еще пробудет в таком состоянии… и выйдет ли вообще из него. Вдруг у меня за спиной раздался негромкий голос: – Вы его знаете? |