Книга Карта Магеллана, страница 77 – Наталья Николаевна Александрова

Впрочем, подробностей я не знаю, ведь мать о своей жизни мне не рассказывала и о моей слушать не хотела. В этой квартире мать жила со своим отцом, и, хоть я родилась при его жизни, я его не помню. Квартиру приватизировали задолго до меня.

Так получилось, что дядя Женя все еще был в ней прописан, так что приватизация была на троих. Потом дед умер и оставил свою долю площади мне. Дядя Женя, оказывается, еще и за квартиру платил, когда мать со мной в декрете сидела.

Впрочем, это было недолго, она запихнула меня в ясли в девять месяцев.

Короче, Валентина заявила, что ей, как наследнице, по закону полагается третья часть квартиры, которой владел ее погибший муж. Так что мы должны ей выплатить ее законную долю. И уж нам решать, либо мы продаем эту квартиру и делим всю сумму на три равные части, или же нам следует набрать любым способом требуемую сумму, причем в течение полугода.

Выпалив все это, Валентина прошла в мою комнату и расселась там на диване, широко расставив ноги и уперев их в пол.

В квартире нашей было две комнаты, большие и светлые. Мы с мамой жили каждая в своей, устроив их по своему вкусу. Надо сказать, что в мою комнату мать заходила нечасто, раз в неделю проверит порядок, и все.

За чистотой она следила неукоснительно, причем не вылизывала квартиру, как некоторые сумасшедшие домохозяйки, просто сделала так, чтобы не было в квартире ничего лишнего, что собирает пыль и мешает ее вытирать. Не висело у нас на стенах ни фотографий, ни картинок, не стояли на полочке статуэтки, подаренные друзьями или привезенные из отпуска, мать никогда ничего такого не покупала.

Не собирала она любовно мои детские рисунки и поделки. Первое время я приносила их из садика, потом перестала, потому что находила их вскоре в мусорном ведре.

Кстати, в ее комнату я тоже заходила раз в неделю только с пылесосом. Так у нас было решено: уборкой занимаюсь я. С приготовлением еды, как я уже говорила, мать не заморачивалась, все остальное делала бытовая техника.

И поскольку она действительно много работала, то я приноровилась к уборке с раннего детства, так что и теперь мне это не в тягость. Тем более одна живу, грязи мало.

Так вот, тогда Валентина выбрала мою комнату и мой диван, чтобы рассесться на нем основательно, как у себя дома. К матери сунуться побоялась.

И пока я, оторопев от такой новости, стояла разинув рот, моя мать усмехнулась и ушла к себе.

Валентина, зная уже, что дело просто так не решится, устремила свой взгляд на меня и прошипела, чтобы я уговорила мать уступить по-хорошему, что закон на ее стороне и она обратится в суд.

Лешка в это время маялся в прихожей, потому что мать рявкнула на него, чтобы не смел соваться в комнаты в уличной обуви, а снимать кроссовки ему было лень.

Я уже представляла себе картину, как придется уехать из этой квартиры, потому что денег, чтобы выплатить этой стерве Валентине ее долю, у нас не было. Хорошо бы тоже сейчас уйти, как мать, но куда? Валентина-то на моем диване сидит.

Через пять минут мать вернулась и молча показала Валентине две бумаги с печатями. Одна была дарственная, которую дядя Женя оформил на мое имя. А вторая — новое свидетельство о собственности, где указывались только мы с матерью.