Онлайн книга «Опаленные сердца»
На четвертый день юную индианку перед восходом солнца с почестями возвели на помост и привязали к столбу, обратив ее лицом на восток. Когда над горизонтом показался огненный край солнца, к помосту шагнул один из воинов и пустил стрелу девушке в сердце. Другой воин рассек ножом ее грудь и обмазал себе лицо кровью. К ногам жертвы положили вяленое мясо бизона, чтобы оно тоже пропиталось кровью жертвы, а затем каждый воин выпустил по одной стреле в тело несчастной. Вместо маленьких сыновей, которые еще не могли натянуть лук, стреляли матери. Когда обряд закончился, четверо мужчин отнесли жертву в прерию и уложили на спину, чтобы лицо девушки было обращено к утренней звезде. Индейцы снова запели, возвещая утренней звезде, что она получила земную жертву. Обряд незаметно перешел в веселое торжество. Индейцы пели и танцевали всю ночь. Еле живая от ужаса, Энн проскользнула в хижину и забилась в угол, думая о собственной участи. До сих пор ее не трогали потому, что она была юной и невинной, следующей жертвой может стать именно она. Бурая Синица, разыскавшая Энн, прижала ее к себе и начала гладить по голове. – Это обряд утренней звезды. Он великое горе для всех нас. Но когда прорицатель видит, что над восточным горизонтом поднимается утренняя звезда, мы должны принести ей в жертву девушку лет тринадцати. Обряд совершается не каждый год, но если небо требует жертву, мы обязаны подчиниться. Тогда земля даст богатый урожай, а бизоны не уйдут из этих мест. Энн подумала, что в следующий раз ублажать эту утреннюю звезду наверняка придется ей, индейцы не захотят жертвовать девушкой своего селения. Видимо, поэтому плывущее Облако был таким добрым и не прикасался к ней. Однажды ночью она проснулась от ощущения тревоги и увидела темное лицо склонившегося над ней Плывущего Облака. Энн собралась закричать, но не издала ни звука. Дело шло о жизни и смерти. Если сын вождя лишит ее невинности, она будет жить. Плывущее Облако смотрел на нее, качая головой. – Настанет время, Маленькая Голубка, когда ты поверишь мне и захочешь меня, когда тебя покинет страх и наполнит золото солнца. Тогда ты станешь одной из нас, и я возьму тебя в жены. А до тех пор я никому не позволю коснуться тебя. Не беспокойся. Он лег рядом и обнял ее. На рассвете, когда остальные еще спали, он рассек себе бедро ножом и слегка вымазал кровью подстилку. Утром Энн видела, как он разговаривает с Умеющим Думать. Потом был совет старейшин. Плывущее Облако убеждал их, а они отрицательно качали головами. Ночью он не пришел, а наутро Энн поняла, что он спал с другой пленницей – женщиной, которой дважды спас жизнь. Теперь она была свободна, потому что ее хозяина, Бегущего Лося, во время последней охоты затоптали бизоны. «Так ему и надо», – подумала Энн. Теперь Плывущее Облако не будет одиноким. Но зато она лишилась защитника. Все в ее жизни так быстро меняется. Она вспомнила страх и ненависть, которые испытала во время набега индейцев, их жестокость, вспомнила, как Плывущее Облако стрелял в поселенцев, убивал их в рукопашном бою. Но потом он был добрым и заботливым. И все-таки она не могла забыть то утро, когда, очнувшись, увидела его черные глаза… – Энн, что с тобой? Она открыла глаза. Вот оно! Это бронзовое лицо, черные глаза, прямые жесткие волосы. Она дико вскрикнула. – Энн! Очнись! Кошмар постепенно исчез. Макшейн нежно, словно ребенка, обнимал ее, сидя на краю кровати. Их кровать. Она – его жена, а он – владелец салуна. Его английский – правильный, как будто он закончил Гарвардский или Йельский университет, и она больше не в индейской деревне, ее жизни ничего не угрожает. Во всяком случае, опасность исходит не от него и не в данный момент. Энн пришла в себя, щеки у нее порозовели. Лампа была погашена, комнату освещали только Догорающий в камине огонь и лунный свет. – Господи, Энн, что тебе померещилось? Какие чудовища тебя мучат? Или ты считаешь чудовищем меня? – Это… ничего. – Да ты своим криком могла бы разбудить и мертвого. Кто-то, наверное, подумал, что я тебя убиваю. – Должно быть, я задремала. В его объятиях так хорошо, тепло, безопасно, он так приятно пахнет табаком и кожей. Но она сохранит свою тайну. Она не позволит ему задавать вопросы, проникнуть к ней в душу. – Все в порядке, извини, – пробормотала она, упершись ему в грудь. Он разжал руки. Энн встала и отошла на несколько шагов. Она заметила, что Макшейн рассердился. Но если бы он узнал о ней все, то рассердился бы еще больше. – Значит, нас обоих посещают ночные кошмары, – сказал он. – Ладно, пора спать. В следующий момент он уже стоял рядом и расстегивал на ней платье. – Я сама! – Энн сопротивлялась, а он спокойно продолжал свое дело. – Я сейчас закричу. Он поднял брови. – Тогда все решат, что мы очень неплохо проводим время. Энн покраснела. – Ты же говорил, что я своим криком бужу мертвых, пугая людей! – Я солгал. Мне хотелось, чтобы ты расслабилась. Повернись. – Я очень нервничаю, – заявила Энн. – Сейчас мы изменим ситуацию, – прошептал он ей на ухо. – Но именно ситуация и заставляет меня нервничать. – Прошлая ночь? – Моя жизнь. – Тогда веди себя хорошо и будешь засыпать с чистой совестью. – Моя совесть чиста. – Звучит интригующе. А я считал тебя прожженной женщиной. Он расстегнул последнюю пуговицу, стянул с Энн через голову десятки ярдов вышитого хлопка, отбросил, не глядя, в сторону и воззрился на украшенную лентами нижнюю юбку. – Откровенно говоря, – ошарашено, воскликнул он, – я удивляюсь, как большинство женщин умудряется потерять невинность при таком количестве одежды. – Наверное, все не так сложно, если женщина раздевается сама, – предположила Энн. – О, конечно! В следующий момент она услышала треск материи, нижняя юбка упала к ее ногам, и тут же раздался отчаянный крик: – Господи, еще и это! И то! Я сойду с ума! На Энн остались только корсет и панталоны. Она уже не знала, смеяться ей или злиться. Забыв об одежде, он страстно прижал ее к себе, начал покрывать ее лицо поцелуями, нежно гладить волосы. Почему любое его прикосновение так возбуждает ее, будто жидкий солнечный свет вдруг заливает все тело, а когда эта волна схлынет, внутри остается странная, непреодолимая пустота? Почему его руки… Его руки, устраняли последние препятствия. Рывок, треск шнурков, и корсет летит на пол. Еще рывок, и панталоны упали к ее ногам. Ботинки, чулки и подвязки ему, кажется, не мешали. Подняв Энн из груды одежды, он понес ее на кровать, расшнуровал ботинки, отбросил их в сторону. Затем, не спуская с нее глаз; стал раздеваться. Он стоял перед ней мужественно-красивый, широкоплечий, узкобедрый, в его глазах было столько нежности и страсти, что Энн едва не вскрикнула от предвкушения. |