Онлайн книга «Картина Черного человека»
|
— Что, так и не пришла в себя? — Да потом очнулась, да только ерунду какую-то говорила… стишки про людоедов… — Про людоедов? — Морозиха отцепила от меня свою клюку, оперлась на нее подбородком и что-то тихо пробормотала. Я было обрадовалась и хотела пойти прочь, но что-то в лице Морозихи заставило меня задержаться. — Про людоедов, говоришь? — повторила она. — А ведь Петровну и правда чуть людоеды не схарчили… — Что?! — я подумала, что ослышалась. — Людоеды, они ведь только в детских страшилках бывают… — Не только! — Морозиха пристукнула своей клюкой по асфальту. — Петровна тебе, конечно, этого не рассказывала, зачем ребенка пугать. А потом она уж из ума выживать начала, видно, забыла про это. А мне раньше говорила… Она еще немного помолчала. Я уже передумала уходить, ее слова зацепили меня крепче палки. Я уселась на лавочку рядом с ней и приготовилась слушать. — Она ведь в блокаду маленькая была, лет шесть или семь. А в таком возрасте даже в блокаду гулять хочется. Ну, вышла она во двор, играла с камушками, вдруг подходит к ней какой-то мужик и сладким таким голосом говорит: — Пойдем со мной, девочка! Мужик страшный такой, небритый, глаза кровью налитые. Ну, тогда все были страшные от голода да холода. Нина-то… — Кто? — переспросила я, не сразу сообразив, что Петровну и правда зовут Ниной. — Нина растерялась, стоит столбом, а он ближе подходит и снова: «Пойдем со мной, детка, я тебе конфетку дам». А она уже не помнила, что это за конфетки такие. Стоит, молчит, смотрит. А мужик ее уже за руку ухватил, тянет за собой. А в подворотне еще один показался — смотрит, выжидает. Еще страшнее первого. Нина уже было пошла, но тут, на ее счастье, дворничиха появилась, Зухра, татарка. Как подскочила она, как заорала диким голосом: «А ну, валите отсюдова, звери проклятые!» Еще что-то кричала, да не в словах дело, а таким голосом страшным вопила, что эти двое побежали прочь. А Зухра Нину за руку схватила, и домой отвела, и велела во двор одной не выходить. Мать-то у нее лежала уже, встать не могла, через неделю померла. А Нина-то тогда ничего не поняла, даже пожалела, что не дали ей конфетку. А уже потом, лет через двадцать, взрослой уже, замуж вышла, сына родила, да вдруг и вспомнила тот случай, и только тогда до нее дошло, что чуть она не попала к людоедам на прокорм. Вспомнила тех мужиков — какие у них глаза были страшные, не как у людей. И еще — сытые они были, откормленные, это в блокадном-то городе! Тогда она мне про это и рассказала, мы ведь с молодости дружим. Морозиха немного помолчала и добавила: — Потом они ей часто снились, людоеды эти — как хватают ее и тащат в свою берлогу… И правда, я вспомнила, что Петровна иногда просыпалась с криком, за что все на нее сердились… Мать прибежит, ругаться начинает — ребенка пугаешь, дура старая! Ага, ребеночку-то ее к тому времени уж лет пятнадцать минуло. Это я про Поганца, меня она ребенком никогда не считала. Так вот, оказывается, какие сны Петровну преследовали… В метро я думала, с чего это меня так разобрало, что я с утра пораньше бегу в больницу. Ладно бы родная бабушка была, хотя насчет родной… |