Книга Медальон с пламенем Прометея, страница 63 – Юлия Алейникова

Что-то рассказывал Лешка про Ирину Прудникову-Войтович? Была из графов? Такой камень вполне мог принадлежать графьям, а Зыков мог его элементарно украсть, например, когда был у них в гостях на даче. Тогда вора не нашли, а когда Нина вышла за него замуж, увидела камень, рассказала матери. Та решила, что, раз дочь замужем за Зыковым, камень все равно что вернулся в семью, а вот после развода…

Да, но к двадцать восьмому году чекисты уже провели экспроприацию ценностей, и чтобы сохранить такой камень, семейству Ирины Прудниковой пришлось бы его хорошенько припрятать. Значит, просто украсть его бы не получилось. Вряд ли они показывали эту драгоценность каждому гостю. И потом, если Зыков украл камень в двадцать восьмом году, почему они не заявили о пропаже? Да и Зыков спешно бежал из Москвы только в тридцатом.

«Не складывается. Не хватает звеньев цепи. Если они вообще есть, – сердился на себя майор. – Надо копать. Надо выяснить все подробности жизни Зыкова в Москве, но как? Хоть объявление в газете давай!»

Точно! Объявление в газете! В разных газетах.

И майор схватился за телефон.

– Лешка, ты что здесь делаешь? Тебе кто разрешил вернуться?

Леша Докучаев, который в это самое время должен был искать в Москве ценных свидетелей, преспокойно сидел в кабинете Долгушина и, расстелив на столе газетку, пил чай, закусывал краковской колбаской и трепался с Саней Ломакиным. Этакая милая идиллия.

– Эт-то что за самоуправство? – чувствуя, как наливается благородной яростью, рявкнул майор. – Ты что, под трибунал захотел?

– Никак нет, – торопливо утирая губы, вскочил на ноги Лешка. – Я, товарищ майор, с докладом, мы такое с московскими ребятами накопали! Вот отчет! Да я быстрее сам расскажу, а они там и без меня, если что, дальше разберутся и телеграмму отстучат, а я вот к вам скорее, ночным ехал, вот прямо сейчас с вокзала. – Лешка говорил горячо, убедительно, да и лицо у него было усталое, осунувшееся, видно, не с курорта вернулся, так что майор оттаял и уже более благожелательно буркнул:

– Ладно уж, садись. Ешь и рассказывай, герой.

– В общем, так, мне удалось разыскать одну старушку, лет ста, наверное, она хорошо знала семейство баронов Гоггернов.

– Кого?

– Баронов Гоггернов, – самодовольно повторил Леша. – Ирина Владимировна Прудникова в девичестве была Гоггерн, к тому же баронессой.

– Фиу! – присвистнул Саня.

– Ну да. Правда, при дворе или при императоре никто из них не состоял. Жили скромно сперва в Петербурге, потом в Москве, ее отец был каким-то инженером, вроде бы мосты строил, и при советской власти спецом работал.

– Ну, Лешка, молоток, – похвалил майор, пристраиваясь возле стола и наливая себе чаю. – И что же с этими Гоггернами?

– А вот что. Как я уже сказал, семейство революцию пережило, никуда не уехало, а Ирина Владимировна даже приняла революционные идеи на «ура». Она очень увлекалась новым революционным искусством и, по словам старушки, даже лично была знакома с Маяковским.

– Ну, это нам в деле никак не поможет, – отмахнулся майор.

– Ясно, но это я для полноты картины, – оправдался Леша. – Так вот. В конце двадцатых годов семейство в новой власти разочаровалось и хотело отбыть на историческую родину в Германию.

– К фашистам, значит? – мрачно кивнул Саня.