Книга Нефритовая лошадь Пржевальского, страница 44 – Людмила Горелик

Отогнала корову в стадо, а когда вернулась, Николай Михайлович вместе с Кириллом стояли на крыльце. Она подошла к ним, улыбаясь.

Пржевальский сказал ей строго:

– Ксения, да вы, оказывается, шаловливы.

И Кирилл добавил:

– Дурья голова, тебе все шутки да смешки. Самовар я поставил, уже готов, поди. Пошли чай пить.

В этот день в деревне была свадьба, Кирилл с Ксенией на свадьбу шли, и Пржевальский отправился на охоту один.

Ксения на праздник нарядилась и все думала: зайдет ли Николай Михайлович к ним вечером? Ей хотелось в этом праздничном наряде ему показаться. Кирилл ушел со свадьбы раньше, и когда Ксения вошла в хату, они уже с Пржевальским там разговаривали. Она чувствовала себя очень красивой в дорогом наряде, радовалась и смущалась, что он ее такой видит.

– Ксения, – сказал Кирилл строго. – Николай Михайлович нам оставляет дичь, так что ты переоденься и разбери все, выпотроши птиц.

Она поблагодарила гостя за дичь и хотела идти переодеваться. Но Пржевальский ее остановил:

– Не надо, Ксения. Я сам выпотрошу, для меня это не составит труда.

Он быстро и очень ловко привел в порядок дичь, спросил, где теневая сторона, и понес птиц туда. Там выкопал охотничьим ножом ямку, выстелил ее лопухами и положил в нее птиц. Сверху тоже лопухами прикрыл и землей присыпал. Хозяйка принесла ковш воды. Полила ему на руки, подала вышитое полотенце. Он стал его разглядывать.

– Какое нарядное! Сами вышивали? Даже жалко.

– Да, сама, – ответила она. – Не жалейте, у меня таких много.

– Вы, Ксения, сегодня как царица…

Она стояла перед ним в малиновом шерстяном сарафане, в тонкой расшитой рубашке и таком же расшитом фартуке, в атласном кокошнике с бисерной полосой по лбу. Шея была украшена многочисленными кралями (так на Смоленщине называли бусы), они яркой разноцветной дорожкой лежали на полной груди.

Продолжая вытирать руки, Пржевальский произнес:

Он подал ей полотенце и вдруг сильно обнял и поцеловал в губы.

Ксения в смятении вбежала на крыльцо, но в дом не пошла, а стала возле двери, прижавшись к косяку. Лицо ее горело – что делать? Что теперь будет? Она и целоваться-то не умела. Муж, Кирилл, поцеловал ее дважды в жизни: один раз во время венчания, когда священник велел, и второй раз, когда он потерял в своей же хате золотую десятку, а она нашла и отдала ему. Сердце билось сильно, она не могла от дверного косяка оторваться. Не видела, как он прошел в дом, а очнулась, когда услышала голос мужа:

– Ксения, ты что там копаешься?! Иди чай разливать!

– Сейчас! – крикнула она. Но не могла сдвинуться с места. То, что случилось, ужасно. Он-то свободен и волен, а она замужем! Что теперь будет? Но она сама виновата! Зачем хотела нравиться ему? Зачем утром закрыла его в амбаре? Зачем молила Бога, чтоб пришел после охоты? Наряжалась для него… Вот Бог и наказал. «Николай Михайлович не женат. Он свободный человек. А я замужняя женщина, у меня дети… И я ведь сама этого хотела: смотрела на него, заигрывала… Как я теперь встречусь с ним?» – думала она.

В дом вошла с опущенными глазами. Разлила чай и спряталась за самоваром. Кирилл это заметил.

– Что ты сегодня, словно невеста?

– Голова болит: на свадьбе шумно было, к вечеру голова разболелась.

Муж засмеялся.