Книга Нефритовая лошадь Пржевальского, страница 54 – Людмила Горелик

Но она с испугом оттолкнула его руку.

– Нет-нет, как я скажу мужу, откуда у меня деньги? Кирилл уверен, что ребенок его, а ведь у нас и другие дети есть!

– Но это для Марфы… – настаивал Пржевальский.

– Марфе сейчас ничего не нужно!

В это время вошел Кирилл, и Ксения отправилась готовить чай.

Кирилл Пржевальскому обрадовался, поздравил с получением генеральского звания – местные мужики уже знали… Потом стал хвастаться дочерью:

– Пусть растет, всем будет доля! И я рад, что девочка. Будет сестра Анютке! А когда Анюта замуж выйдет, Марфа станет матери помогать.

За чаем Николай Михайлович сказал:

– Помните, Кирилл Григорьевич, мы договаривались о скрипке, что вы мне сделаете?

– Да! – обрадовался Кирилл. – Скрипка готова! Осталось только футляр сделать.

– Я хочу вам заплатить за скрипку, а отдадите потом, когда футляр сделаете; пусть она пока побудет у вас. – Он протянул Кириллу сто рублей.

Кирилл отшатнулся:

– Николай Михайлович, да вы ведь не видите, что даете! Это же сто рублей!

– Я знаю. Это стоимость вашей скрипки.

– Господь с вами! Со своего человека взять такую сумму! Ни за что! Я по двадцать пять рублей скрипки делаю, а вам как своему и подарил бы. Ну, ладно, двадцать пять рублей возьму – когда футляр готов будет.

Пржевальский, расстроенный, спрятал деньги обратно. За чаем он был все время рассеянным, казалось, что думал о своем. Засиделся поздно, и Кирилл предложил ему заночевать на сеновале. Пошел стелить. Когда Кирилл вышел, Николай Михайлович спросил:

– Ксения, научи, как мне поговорить с Кириллом?! Я должен с ним поговорить. Мне кажется, он разумный человек, он все поймет… Я же должен как-то помогать дочери.

Ксения страшно испугалась, побледнела. Она бы и в ноги ему кинулась, если б не боялась, что Кирилл войдет.

– Что вы! Вы меня погубите! Кирилл Марфу, слава богу, своей считает! Я не знаю, что он знает, чего нет… Может, ничего не знает! А может, и догадывается… Кирилл – человек скрытный, себе на уме. Большой любви между нами никогда не было. Я ни когда замуж шла, ни позже от него свои чувства не скрывала. И его такие отношения устраивали. Жизнь трудная, хорошо, что с уважением друг к другу относимся, с пониманием, но это все. Когда Марфа родилась, гости были на крестинах, его поздравляли, он был рад… Если вы ему все расскажете, согласится ли он скрыть мой позор?! Это ж вся деревня будет говорить! А у нас и другие дети… Мне тогда только в омут броситься!

Объяснение получилось, вопреки намерениям Пржевальского, душераздирающее. Он говорил, что во всем виноват и сделает, как она хочет, что совестно ему перед Кириллом и очень тяжело.

– Перед Кириллом я буду сама отвечать, – сказала Ксения. – Как и перед Богом. А пока пусть будет так, как есть.

К двери подошли – шаги были тяжелые, и это был не один человек. Некоторое время они возились, сбивая замок, громко переговариваясь.

– Этим камнем не собьешь, мелкий слишком! Слышишь, Гусь, что говорю? Побольше найди!

В ответ слышались пыхтенье и глухие удары.

– В прошлом годе никакого замка не было! Это ж какой гад повесил?!

– А может, поплыли назад? Может, сегодня и подожжем? Чего ждать? Они уже, скорее всего, задрыхли.