Книга Нефритовая лошадь Пржевальского, страница 69 – Людмила Горелик

– О нет, – взволнованно возразил Пржевальский. – Это не совсем так. Я очень высоко способен ценить и женщин – вас, например. Но таких примеров, – он смутился и запутался, – таких, как вы или моя матушка, мало я могу увидеть в жизни… Нет, я не о том говорю. Люди плохо друг друга понимают. – Он волновался все больше. – Позвольте привести сравнение. Люди – как кувшины. Вот они стоят рядом где-нибудь в чулане или в шкафу. Даже очень близко стоят. Они могут касаться друг друга. Могут издавать звуки и откликаться на них. Они могут разбить друг друга. Но проникнуть друг в друга они не могут. – Последнее предложение он произнес почти с отчаянием.

– Кувшины… – повторила Мария. – Нет, Николай Михайлович, вы не правы, – эти кувшины с душой! Душа соединяет. Души могут проникать через глину оболочки, и тогда люди понимают друг друга.

– Душу! Вот что я слышу в вашем пении: душу! – воскликнул Пржевальский. – Но много ли людей с душой? Не у каждого она есть! И не всегда она понятна! – Он задумался, помолчал немного и вдруг выпалил: – Нравится ли вам Плескачевский?!

Мария посмотрела на него внимательно, но без удивления.

– Аркадий Владимирович – прекрасный человек, – сказала она после паузы. – И он несомненный друг нашей семьи. Папа, Наденька очень ценят Аркадия Владимировича.

– А вы? – воскликнул Пржевальский с горечью. – А вы цените?!

Он плохо сознавал, что говорит: правила приличия, плотно сидящие в мозгу, отключились. Было одно открытое и безудержное стремление к правде. Такое иногда случалось с ним – в порыве чувства он мог перейти грани допустимого. Один раз он едва не застрелил заведшего группу в тупик проводника, в другой раз высек нагайкой ханского визиря. В обоих случаях правда была на его стороне, однако оказавшиеся свидетелями его нетривиального поведения пугались.

Мария Тимофеевна, однако, кажется, не испугалась. Она подняла голову и посмотрела ему в лицо ясным прямым взглядом.

– Вы спрашиваете о моем отношении к Аркадию Владимировичу на правах друга? Что ж, вы правильно поняли, я испытываю к вам самые искренние дружеские чувства и поэтому отвечу. Аркадий Владимирович сватался ко мне пять лет назад, и тогда я отказала. – Она помолчала несколько секунд, по-прежнему ясно глядя ему в глаза, потом продолжила: – Сейчас ситуация иная. Мне скоро тридцать. Наденька в моем возрасте имела уже двоих детей. Я давно не вижу в своем окружении никого, кто мог бы предложить мне замужество. Скажу правду: теперь я иногда сожалею о своем давнем отказе Аркадию Владимировичу.

Ее лицо было грустным, но спокойным, смотрела она на Пржевальского открыто и доверчиво. Эта замечательная девушка считала его другом, она открыла ему свое сердце! Он задохнулся от любви и счастья.

– Мария, Мария Тимофеевна, дорогая, – проникновенно произнес он. – Простите, что я воспользовался вашим расположением и вызвал вас на откровенность. Я высоко ценю вашу искренность. Боже, как я счастлив! – вдруг прошептал он как бы про себя.

Она слегка покраснела и отвернулась. Они одновременно подняли головы к окну.

Сад за окном дышал уже ночной прохладой, огромная луна висела между деревьями, заглядывала в гостиную… Казалось, она ярче лампы.

– Когда вернется ваш батюшка? – спросил Пржевальский.