Книга Нефритовая лошадь Пржевальского, страница 81 – Людмила Горелик

– Ах, Ксения, у меня брат погиб – Николай Михайлович.

Ксения не поверила. Уже ведь так было: считали погибшим, а потом он нашелся.

– Да может еще найдется? – спросила она срывающимся голосом.

– Нет, Ксюша, – покачала головой Пыльцова, – он умер, и известна его могила.

Ксения потеряла сознание.

– Батюшки, умирает! – закричала старуха-соседка, помогавшая в доме по хозяйству. – Во как ослабла!

Прибежал Кирилл, открыл двери для воздуха, побрызгал жене в лицо водой. Она пришла в себя.

– Это обморок был, – сказала Пыльцова. – Вы действительно очень слабы, у вас нервная система подорвана болезнью. Услышали о смерти знакомого человека – и такая сильная нервная реакция. Это от общей слабости организма.

Вечером она и друзьям своим Петровским рассказывала, что крестьянки тоже нервные и впечатлительные бывают – вот мельникова жена из Боровиков: одно лишь известие о смерти знакомого человека вызвало обморок. Правда, женщина давно уже болеет, слабая.

А Ксении лучше после посещения барыни не стало. Так она и продолжала болеть всю зиму. А весной попросила Кирилла отпустить ее со странницами помолиться в Белобережную пустынь. Муж отпустил не сразу: она была очень слаба, боялся, что не дойдет.

Странницы собрались из своей деревни да из близких окрестных; в основном пожилые бабы. Сразу после весенней распутицы, как только земля подсохла, взяли с собой котомки с сухарями, солью, с ложкой деревянной и кружкой жестяной – да и пошли. До Белобережной пустыни верст двести, идти все по лесным дорогам, через пущу приходилось. Деревья еще голые стояли, а трава уже пробивалась. Ночевали в деревнях, пускали их переночевать в избы Христа ради. До пустыни только через одиннадцать дней дошли. За это время уже молоденькие листики на березках проклюнулись и одуванчики зацвели.

В пустыни Ксения сразу же пошла к старому монаху и исповедовалась, призналась в своем грехе.

– Грех большой, – сказал монах, – ты не должна с этим человеком встречаться.

– Он умер, его нет уже, – Ксения еще ниже склонила голову.

– Тогда отслужи по нему панихиду. Можно здесь, в обители.

Но как отслужить панихиду, если с ней здесь знакомые бабы?! Там ведь и имя, да и вообще – они сразу поймут, если будут вместе с ней в церкви! К счастью, на следующий день ее попутчицы собрались в скит. Ксения с ними не пошла, сослалась на плохое самочувствие – слабая очень, не дойдет. А когда они ушли, заказала панихиду.

В церкви никого не было. Ксения одна стояла под высокими сводами храма у зажженной свечи и слушала моление за «усопшего раба Николая». И внимая печальному пению хора, она наконец поняла, что Пржевальского больше нет в живых, никогда она его не увидит даже издали. Слезы текли по ее лицу, она их концом платка вытирала. А когда панихида закончилась, оглянулась и увидела, что за ее спиной, рядом, стоит барыня из Старых Дворов, Мария Тимофеевна Плескачевская. Старые Дворы совсем близко от Боровиков расположены, так что они были знакомы. Мария Тимофеевна, дочка Петровского помещика, в Старые Дворы не так давно, осенью, замуж вышла. «Значит, она и слезы мои видела, и имя Николай слышала, – подумала Ксения. – Как бы не догадалась…»