Книга Нефритовая лошадь Пржевальского, страница 83 – Людмила Горелик

«Гарун бежал быстрее лани, быстрей, чем заяц от орла, бежал он в страхе с поля брани, где кровь черкесская текла…» Эти знакомые с детства стихи вертелись в голове Игоря (он же Жора) Глухова, когда он убегал от извергающих пламя Дондуковых в сторону леса. При этом он не забывал приволакивать ногу, взвизгивать и ругаться погромче нехорошими словами. Их он тоже знал с детства, с петербургского, а тогда еще ленинградского двора. Тюрьма, конечно, умений прибавила.

Когда деревья скрыли Игоря от Дондуковых, он перестал приволакивать ногу и прошел несколько шагов нормально. А затем повернулся и так же, скрываясь за деревьями, пошел в другую сторону – не к поселку Пржевальскому, а к деревне Старые Дворы. Недалеко от деревни, в бункере, его ждал Коля.

По дороге Глухов размышлял. «Не вышло… – грустно думал он. – Первый вариант не прошел… Но я на него и мало надеялся». Первым вариантом у него было: найти общий язык с Кузьмичом. Тогда можно будет, во-первых, оставить у него Колю (для передачи родителям) и, во-вторых, предупредить о готовящемся поджоге двух оставшихся в деревне домов – пусть сами будут начеку и спасают, ведь им с полицией говорить много сподручней. Если б это удалось, он мог бы уйти куда-то прятаться и думать о себе: ведь на нем висело подозрение в убийстве. На случай неудачи переговоров с Кузьмичом был припасен свершившийся сценарий: мнимое ранение (пакет с томатным соком пригодился – на траву его выдавил) и бегство. Не может быть, чтобы ружья у стариков были зарегистрированы; в полицию сообщать, что человека ранили, они не станут – это не в их интересах. Столько кровищи! Игорь ухмыльнулся.

Однако что же делать дальше? Первый вариант не удался, а второго у него нет. Надо думать. По-хорошему нужно бежать и спасаться самому, а у него два дела. Во-первых, мальчик этот, Коля, на его голову! Одного нельзя отправить: заблудится или, чего доброго, к тем попадет… Не менее важным Глухов считал спасение двух домов на краю деревни Боровики. Пожалуй, он лучше, чем кто-нибудь здесь, в этой глуши, понимал их ценность. Он, когда увидел их, обомлел.

Игорю было тридцать семь лет. Из них семь он провел в тюрьме. А раньше он окончил Институт живописи, архитектуры и скульптуры им. Репина при Академии художеств и был уже известным в Петербурге скульптором, участвовал в выставках, был популярен в узких кругах. Незадолго до перевернувшей его жизнь трагедии он получил свою мастерскую. В ней-то и произошла беда.

Он сам открыл этим Асиным друзьям дверь. Они были сильно выпивши. По первому впечатлению, они хотели всего лишь поговорить с девушкой. Ася сама велела впустить их. «Я должна ему все объяснить», – сказала она. Он даже вышел на кухню, чтобы не мешать разговору. Когда увидел, как по безжизненному лицу Аси вытекает струйкой изо рта кровь, он кинулся на тех двоих. С его-то силушкой закончилось убийством одного из гостей, второй, слава богу, в больнице оклемался. Асю его безрассудство не спасло, она умирала на его глазах рядом с поверженными бандитами, «Скорая» не помогла. У него хватило сил вызвать и полицию, те тоже приехали одновременно со «Скорой».