Книга Золотой идол викингов, страница 27 – Людмила Горелик

Соседи видели, как после ухода Стеллы он мыл посуду на кухне, как потом отправился в свою комнату, долго курил, прежде чем заснуть: дым клубами просачивался через хлипкую дверь, соседи постучались, попросили не накуривать так сильно на ночь… Он тогда открыл форточку, чтобы им не сильно досаждать, в форточку стал курить.

Впоследствии это ночное курение и небольшая перепалка с соседями сделали ему алиби – соседи подтвердили: был дома всю ночь. Его отпустили.

Вернувшись из СИЗО домой, он не запил. Он выбросил в дощатый дворовый туалет бутылку водки, купленную и не использованную на тот день рождения.

При мысли об убийце Стеллы лоб у него делался горячим, а сердце холодело. Он пытался сотрудничать со следствием, узнать, как продвигается дело, узнать детали, но в милиции от него вначале отмахивались, а потом стали вновь подозревать: почему так интересуешься, парень? Может, все же замешан в этом деле? Может, напрасно мы тебя отпустили?

Убийцу Стеллы не нашли. До армии оставался год.

Углов еще успел сдать экзамены в вечернюю школу, в которой учился, а вернувшись из армии, пошел работать в милицию. К началу девяностых он стал начальником убойного отдела.

Убийство гражданки Соловьевой произошло почти через сорок лет.

В субботу, когда обнаружилось преступление, Углов с утра не был на месте – находился в командировке. Вернувшись и познакомившись с делом, был поражен его сходством с тем давним убийством… И способ – удушение, и комната в первом подъезде их большого дома точно такая же – только у Стеллы была на втором этаже. В такую комнату удобно зайти прямо с площадки, без свидетелей. И открыли обе сами.

Углов продолжал жить в том же доме. Соседи по коммуналке давно получили собственную квартиру, и полковник остался в отдельной трехкомнатной.

Его устраивало. Он жил там с женой, дочь была замужем, поселилась теперь отдельно, в квартире мужа. Иногда они на несколько дней забирали внучку: и Владимир, и его жена Татьяна во внучке души не чаяли.

Всех фигурантов по делу он знал в качестве соседей, но близко не был знаком ни с кем.

Соловьева, Трапезников принадлежали к другому поколению, были моложе его лет на двенадцать. Он помнил их с детского возраста, но близко ни с кем из них не общался.

Трапезников сидел в СИЗО уже двое суток. Помимо видевшей его выходящим из подъезда Лопуховой, против него свидетельствовали отпечатки пальцев в комнате погибшей. Правда, имелись они только на ручке двери.

Следствие шло уже три дня, а дело не прояснилось. С Трапезниковым нужно было решать: или предъявлять обвинение, или отпускать.

В среду после летучки Углов попросил капитана Зубарева остаться.

– А вас, Зубарев, попрошу остаться, – так и сказал он.

Когда остальные сотрудники вышли, полковник продолжил:

– Вы, конечно, поняли, что я хочу поговорить о деле Соловьевой. Что там у нас с Трапезниковым?

Зубарев, пригладив левой рукой светлые пряди, правой протянул полковнику папку.

– Вот, я захватил протокол допроса, товарищ полковник. Знал, что вы захотите посмотреть.

– Доложите устно, – приказал Углов, небрежно кладя папку на стол рядом с собой.