Онлайн книга «Золотой камертон Чайковского»
|
– Где же ты? – бормотала Лариса Валентиновна, шаря рукой в глубине старых, забитых всяким хламом антресолей. Как хорошо, что за эти годы у нее так и не дошли руки разобрать их. – Она должна быть где-то здесь. Точно должна быть. Ее не могли выбросить. Детей дома не было – Лиза уехала к подруге, Илья остался на даче. Гудковский еще вчера уехал в командировку, и теперь Лариса могла не спеша приступить к осуществлению своего плана. Гудковского они с Лушей решили отравить. Точнее, решила она, Луша была категорически против, считала, что их поймают и обязательно посадят, а то и расстреляют, и все из-за этого гада. И предлагала просто сдать его в милицию. – Вот она! Лариса Валентиновна ухватила рукой поллитровую банку с коричневатым раствором. Эту штуку, раствор Клеричи, когда-то достал Модесту его поклонник, сотрудник какого-то геологического НИИ. В тот год у них в дачном поселке расплодились буквально орды крыс, и ничто их не брало. Тогда кто-то посоветовал Луше травить их таллием. Вещество, как оказалось, ни в аптеках, ни в магазинах хозтоваров не продавалось, но Модест достал его. Было это лет за пять до его смерти. Главное, чтобы за столько лет этот раствор не испортился. А, впрочем, что может сделаться яду от длительного хранения, рассудила Лариса Валентиновна, он может только еще опаснее стать. Она осторожно слезла с антресолей и, вернувшись в комнату, поставила банку на стол. Рядом лежал камертон. Она теперь почти все время носила его с собой. – Ох, зря мы все это, – ворчала рядом Луша. – Да еще крысиным ядом, а вдруг не возьмет? – Ничего, – зло ответила Лариса Валентиновна, – побольше насыплем, чтоб наверняка. – Луша только головой качала. Лариса Валентиновна хорошо помнила, что Луша, работая с раствором, всегда надевала резиновые перчатки и даже лицо старым платком завязывала по самые глаза. И еще она говорила, что раствор очень сильный, им его на сто лет хватит. Наверное, будет разумно добавить его в еду, если не хватит одного раза, можно будет повторить, причем класть прямо в тарелку. Или лучше влить в бутылку с водкой или коньяком, тогда Гудковский его сам себе в рюмку нальет и выпьет. Кроме Гудковского, в их доме никто не пьет. – Да уж лучше в водку, а то мало ли что. Не дай бог ребята… – Луша, не договорив, перекрестилась. – А если к Лизе или Илье зайдут друзья в мое отсутствие, они оба уже вполне взрослые люди, и вдруг им захочется немножко выпить, и они возьмут эту самую бутылку… У Ларисы Валентиновны выступила на лбу испарина. Нет, нет, никакого риска. Если что-то случится с детьми, она никогда себе не простит. А если кто-то из детей случайно перепутает тарелки? А если… И тут перед глазами Ларисы Валентиновны замелькали картины одна страшнее другой. Илья, задыхаясь, хватается за горло, хрипит и закатывает глаза… Лиза, согнувшись от боли, смотрит на мать со смертной мукой в глазах… Нет, нет, нет! Никаких случайностей. Она должна быть уверена, что яд примет только Гудковский. – А может… |