Книга Путь к золоту Рюрика, страница 100 – Виктория Лисовская

Все произошло так быстро, в считаные секунды.

Глафира оценила, что силы неравны, но на ее стороне было преимущество: она закрыла собой ребенка, со всей мочи оттолкнула злодея. Тот поскользнулся на недавно вымытом, но недосохшем полу и зацепился левой ногой за так кстати неубранное ведро с грязной водой.

— Беги, Ваня, — закричала Глаша и попыталась остановить убийцу.

Тот с проклятиями, которые не произносят в приличном обществе и о существовании которых Глафира только смутно догадывалась, кинулся теперь на девушку и принялся ее душить.

В его бешеных глазах уже не осталось ничего человеческого, так мог душить свою добычу Pithecanthropus alalus, не чувствуя ни жалости, ни сострадания к жертве.

Хрупкая Глаша уже не могла сопротивляться дикой звериной силе кирасира, воздуха в легких оставалось все меньше и меньше. Он душил с остервенением хищника, почуявшего кровь.

Но тут — о чудо! — хватка Руденко ослабла, а он сам рухнул на недомытый пол как подкошенный.

Над поверженным врагом стоял Аристарх Венедиктович с тяжеленным талмудом «Теории эволюции» в руках, которым он и приложил по голове злодея.

— Боже, храни Чарльза Дарвина и его труды! — прохрипела Глафира и наконец-то потеряла сознание.

«Моя милая Елизавета Михайловна, у меня сейчас очень мало времени, я знаю, что меня в скором времени арестуют. Я прошу тебя только об одном — хорошо спрятать все документы, что я тебе прислал, спрятать до лучших времен — когда можно будет узнать правду о нашем прошлом, когда за это не будет грозить смертная казнь. Я уверен, такие времена скоро настанут.

Помолись за раба Божьего Бориса и знай, я всегда любил и буду любить тебя, мой ангел!

Это письмо должен передать мой преданный друг Петр Петрович Р. Он единственный, кто знает, что я нашел в фондах Академии.

Твой Боренька».

Сознание возвращалось не сразу, голова так же немилосердно гудела, но можно было уже разлепить глаза, что Майя и попыталась сделать.

К ее великому удивлению, это практически удалось, но тут еще и прибавилась тупая боль по всему телу: ни руки, ни ноги ее не слушались. Это было как паралич или выход после наркоза.

Давным-давно Майе делали операцию, и точно такое же ощущение у нее было тогда, плюс странный металлический вкус во рту.

Первым, кого она увидела, был Антон Новоселов, который тоже без сознания валялся рядом на поляне, чуть далее на корточках сидела Стеша и сосредоточенно копалась в своем необъятном рюкзаке.

Еле двигая непослушными губами, Майя простонала:

— Стеша! Мне плохо! Вызывай «Скорую»! Что случилось? — прошептала она.

Белинская развернулась, а Майя даже дернулась от изумления, на лице подруги были написаны такая злоба и ненависть.

— А… проснулась! Живучая ты! Так и знала, что надо было побольше таблеток в чае растворить, а не только в бутербродах! — Лицо Белинской было перекошено от лютой ненависти.

— Что? Стеша? Ты о чем? Что происходит? Я не могу двигаться!

— Конечно, не можешь! Такого эффекта я и добивалась, но подожди чуток, скоро все закончится! — Стеша наконец-то что-то достала из рюкзака, захлопнула его и поднялась на ноги. — Говорила я тебе, подруга, не лезь ты в это дело! Я тебя несколько раз предупреждала, но ты не послушалась! — В ее руке блеснул нож.