Книга Путь к золоту Рюрика, страница 42 – Виктория Лисовская

— Как мы с тобой договаривались, голубчик, барышне нужно всю правду рассказать. У меня уже нет ни сил, ни времени тебя отлавливать по всему Сенному рынку.

— Ванька Пичуга кличут, — шмыгнул беспризорник сопливым носом.

Глаша подала ему платок, чтобы тот хоть немного обтерся, но платок тут же исчез в недрах его оборванной рубахи.

Пичуга подмигнул барышне карим глазом и даже изобразил подобие улыбки.

— Ну, ты рассказывать будешь или снова к Цыгану идти? — грозно спросил Прохор.

— Не, к Цыгану не надо. Расскажу я. Короче, второго дня на Сеньке у толстяка вытащили я и Митька Беспалый лопатник полный, котлы золотые и бумажки какие-то тухлые. Но мы себе ниче не оставили, вот те крест, тетя. Понесли все к Чалому, тот отнес вещички в ломбард.

— Какой ломбард? — спросила Глаша.

— Тут недалеко, на Лиговке, там еще еврей такой черный заправляет.

— Бумаги где?

— Все Чалому отдали, все до копеечки.

— Чалый — это кто? — обратилась горничная с вопросом к Прохору.

— Чалый — это что-то типа бригадира над шпаной. Я с ним говорил, все отнес в ломбард.

— А этого зачем сюда притащил? Сказал бы мне, в ломбард пришли, — удивилась Глаша.

— Так это не все. Цапка наш еще информацией владеет.

— Кто?

— Цапка — это Пичуга цапкой работает. На рынке что плохо лежит, они с товарищами цапают, берут и быстро убегают. Или вот из карманов тырят, моя школа. Так вот, цапка наш не все рассказал. Ну?… — он снова ткнул мальчика тростью.

Тот заерзал, но принялся рассказывать:

— В лопатнике денег было немерено, мы с Митькой думали, что Чалый нам отвалит хоть руб. А тот всего две полушки дал, — жалобно заголосил Ванька.

— Дальше что? — сурово постучал тростью по полу, но встретив настороженный взгляд Глафиры, Прохор пожал плечами.

— Мы с Митькой шли и обсуждали, как Чалый нас кинул, купили за полушку булку хлеба, поели… — Пацан снова шмыгнул носом.

— Ну?

— Ну, пошли мы вдоль набережной, тут мужик нас догоняет.

— Какой мужик? — спросила Глаша.

— Да такой мужик, обычный, одет прилично, темный плащ у него такой, с пуговицами сверкает.

— Лицо какое?

— Лица не видели, вечер поздний был, а у того шляпа на глаза была надвинута, и плащ этот темный сверху накинут.

— И что мужик? — встрял в разговор Золотой.

— Мужик спрашивает, хотим ли мы заработать. А кто не хочет-то? Правда, я ему сказал: смотря что делать надо. На всякие непотребства мы не подписываемся. Мужик сказал, что ничего такого делать не надо, что он нам даст по пять рубликов каждому. Представляете, по пять рубликов, если мы покажем ему, куда бумаги от того толстяка Чалый сдал. Пять рубликов, это ж какие деньжищи!

— А откуда мужик этот знал, что это вы бумаги у толстяка подрезали? — в задумчивости проговорила Глафира.

— А я откуда знаю? Знал — точно знал.

— И что было дальше?

— Ну, я воробей стреляный, я знаю, что со мной Чалый сделает, если я людей выведу на ломбард, куда он рыжье краденое сдает. Да и ссориться мне с Чалым неохота. Лучше полушка, но своя. Я отказал мужику этому. А вот Митька — дурак, жрать вечно хочет, он согласился мужика проводить до ломбарда. Еще хвастал мне, что пять рублей заработает, а мне ни копейки не даст.

— А вы не думали, что тот мужик — филер или шпик под прикрытием? — спросила Глаша.