Книга Перстень русского дракона, страница 48 – Виктория Лисовская

— Вы скучаете по Луизе Генриховне, она была вам дорога? — спросила Глаша, а потом сразу же устыдилась своего бестактного вопроса.

— Да, Луиза Генриховна была моим другом, я постоянно о ней думаю. Представьте себе, Глафира, мне она даже стала мерещиться! — хмуро улыбнулся Петя.

— Мерещиться? Как это? — удивилась горничная.

— Я, представьте себе… могу поклясться, что видел Луизу Генриховну сегодня днем в нашем парке за деревьями. Я был на заднем дворе, вдруг почувствовал чей-то взгляд, резко обернулся. И… — Мальчик замолчал.

— И что? — не выдержав, спросила его Глаша.

— И… могу поклясться, что видел ее… мою Луизу… — Снова слезы в глазах.

— Вы просто много о ней думаете, вот вам и показалось. — Глаше стало очень жаль юношу.

— Да, скорее всего, так и есть. Просто я не могу перестать о ней думать. Лишь закрою глаза, как перед глазами ее рука в камышах и камень этот зелененький.

— Знаете, Петр Лукич, я вам сейчас скажу, казалось бы, обыденную вещь, но это на самом деле так. Сейчас вам, конечно, тяжело, но вы еще так молоды и скоро все забудете. Время лечит и не такие раны.

— Ну да, наверное, — опустил голову Петя. — А еще этот секретариат. Я не хочу выезжать из дома.

— А я думаю, что в вашем случае это действительно выход. Вы получили хорошую работу, уедете в столицу, окунетесь в другую жизнь и забудете все это как страшный сон.

— Про Змея не забудешь, неужели Луиза Генриховна так и останется неотомщенной? Ее убийца не будет пойман?

Как ответить на этот вопрос, горничная Глафира не знала, но очень хотела помочь испуганному мальчику.

Рабочий день в «Чародейке» проходил как всегда. Алина кривилась и практически не разговаривала с Таней. Она никак не могла простить ей то, что узнала всю правду об обманщике Павле. Славик пришел рано, но был мрачным и не выспавшимся, выглядел весьма помятым.

Клиентов было сегодня мало, Таня работала практически на автопилоте, отвечая на все вопросы односложно: «да, нет, конечно, постригу».

— Слава, а ты мою помаду, случайно, не брал? — копаясь в своей сумочке, в обед спросила Алина.

— Ты что? — удивился парень. — Мне она зачем?

— Ну, мало ли! Найти че-то не могу!

— Так я не крашусь, помадами по крайней мере, — хмыкнул парень.

— Знаю я твое не крашусь, отдавай помаду, — повысила голос парикмахерша.

— Может, упала, закатилась под стол? — подала здравую мысль Татьяна.

— Нет ее нигде, — хныкала девушка. — Она дорогая, новая. Мне Павлик подарил, — снова слезы.

Леонидова пожала плечами, достала метелку, нужно было подмести после клиента волосы, и на всякий случай помахала метлой и под столом, а вдруг найдется пропавшая помада, и Алина сменит гнев на милость.

— Светло-вишневая, золотой такой тубус! — Алина искала в своей сумочке.

Под столом помады не оказалось, зато Таня вымела клочок какой-то бумажки, прочитав которую она застыла с раскрытым ртом и срочно побежала на задний двор, чтобы сделать важный звонок.

— Эх, Глашенька, вот объясни мне — почему одним все, а другим — нет, — опершись на широкий подоконник, промолвила Матрена, кивнув головой куда-то в глубь сада.

Глафира в этот момент домывала соседнее окно в гостевой спальне, закончила это занятие и подошла к подруге.

— Ты о чем это, Мотя?