Книга Мольберт в саду Джоконды, страница 59 – Антон Леонтьев

Может, отослать в качестве гуманитарной помощи провинциальным родственникам Кариночки – конечно, двуногой? Ну, можно, конечно, и четвероногой…

Ничего стоящего мой профессиональный искусствоведческий взгляд не заметил, я перевела взгляд с клавесина на золоченого слона без одного бивня, и тут меня словно током пронзило.

* * *

Чувствуя, что меня трясет, чего со мной никогда не случалось, я подошла к большому помпезному серванту времен Третьей империи, на котором, совершенно туда не вписываясь, находилась поставленная под наклоном картина.

Та самая, которая не давала мне покоя – и мысли о которой привели к тому, что я, не разглядев и не расслышав указаний босса, упустила кодекс Леонардо, в результате чего мы оказались в этой забитой третьеразрядным барахлом лавке.

Это была «Мона Лиза». Конечно, копия, в крайне плохом состоянии, потемневшая и даже, кажется, закопченная, сплошь покрытая сеткой глубоких трещин-кракелюров, однако созданная рукой более чем талантливого, я бы даже сказала, гениального копииста, сумевшего – и это было видно, даже несмотря на патину веков – «схватить» технику неподражаемого леонардового сфумато более чем профессионально.

Не исключено, одного из так называемых леонардесков, ближайших учеников Леонардо, работавших в его мастерской по его инструкциям и приложивших – в прямом смысле! – руку к шедеврам, выставленным сейчас в музеях с мировой репутацией: шедеврам, которые считаются творениями самого Леонардо.

Не исключено, и к подлиннику «Моны Лизы».

И уж точно – к «Спасителю мира», который сменил владельца за четыреста миллионов долларов.

С комиссионными аукциона: за четыреста пятьдесят.

Леонардески, конечно, тоже были талантливы, да и учились мастерству у самого Леонардо, но до Мастера и Учителя им было далеко.

Хотя тот, кто создал эту копию, сумел максимально близко передать магическую ауру «Моны Лизы» и даже изгибы ее знаменитой улыбки.

И такой вот леонардеск может на рынке предметов искусства, после полной реставрации и хорошей раскрутки, принести немало миллионов.

Конечно, не четыреста (а с комиссионными аукциона: четыреста пятьдесят), но все равно солидную сумму.

Ту, которая могла бы перекочевать в мой карман – и только мой.

Чувствуя, что визит в лавку Барбары явно имел высший смысл, я взяла в руки копию «Моны Лизы». Да, состояние отвратительное, сразу видно, что хранили, не заботясь о состоянии шедевра, но опытные реставраторы это поправят.

Я присмотрелась к лику «Моны Лизы». Да, работа была первоклассная, даже выше того. Может, эта копия выполнена Салаи, самым любимым учеником Леонардо? Тем самым, который после его смерти и унаследовал «Мону Лизу», подлинную «Мону Лизу». То ли он сам, уступив «любезной» просьбе французского короля Франциска (версия номер один), продал ему картину, то ли его сестры после скорой смерти авантюриста Салаи в пьяной драке (версия номер два) сбагрили «Мону Лизу» все тому же коронованному почитателю таланта Леонардо – что добрых четыреста лет спустя и заставило итальянского рабочего вынести «Мону Лизу» из Лувра, желая «возвратить» ее из Франции после многих столетий отсутствия в родную Италию.