Книга Судьба уральского изумруда, страница 82 – Алина Егорова

Несмотря на беспросветность своего существования, у Чумарукова в сердце жила тайная надежда. Она была его соломинкой в том болоте, куда он сам себя затаскивал. Как обжора обещает себе больше не объедаться, отправляя в рот «последний» кусок пирога, так Чумаруков обещал себе больше не пить, выливая в стакан остатки водки. У обжоры определенно был стимул сбросить килограммы, какая-нибудь светлая цель – быть привлекательным или здоровым. Стимулом больше не пить была не менее благородная цель, а точнее – мечта. Василий мечтал: вот появится она – юная, воздушная, прелестная, – процокает каблучками по бетону лестничной клетки, прошелестит шелком платья, улыбнется и скажет: «Как я рада тебя видеть, папа!», и он начнет новую жизнь. Бросит пить. Навсегда! Вернется в театр – Лефтина похлопочет, она всегда ему помогала и в этот раз поможет. Помоется, побреется – это само собой; сделает ремонт, обновит обстановку и заживет, как все нормальные люди. Дочка ему внука родит, а может, двух. Как зовут его дочь, Чумаруков не знал. Запамятовал. Девятнадцать лет прошло с тех пор, как он отмахнулся от сморщенного кулечка в руках когда-то любимой женщины. Молодой был, хотел погулять, а ребенок случился так не вовремя! Он тогда сделал оскорбленное лицо, как у Хлестакова в «Ревизоре» в сцене, когда того заподозрили в обмане, и сказал, что ребенок к нему отношения не имеет. Попросту испугался.

Чумаруков так и не дождался заветного цокота каблучков и шелеста шелка. И если бы он не был фигурантом уголовного дела, еще неизвестно, сколько времени пролежал бы на полу его труп.

Подойдя к двери Чумарукова, Небесов услышал звук замков соседней квартиры.

– Опять гости! С утра пораньше! Покоя от вас нет! То бабы ходят, то алкашня всякая!

На пороге стояла сварливого вида тетка в растянутой футболке и тренировочных штанах.

– Чего уставился?! – ощетинилась она. – Мое терпение не бесконечно. Будете бузить, сдам участковому!

– И вам здравствуйте, мадам! – отозвался Михаил. – Я как раз из полиции, – достал он удостоверение.

Женщина недоверчиво взглянула в документ.

– А выглядишь как выпивоха, – резюмировала соседка.

Михаил криво улыбнулся – как его только не обзывали!

– А что, господин Чумаруков любит залить за воротник?

– Гос-по-дин! – нараспев повторила соседка. – Заливает цистернами этот господин. Трезвым бывает считаные дни.

Она скрылась в своей квартире, а Небесов, не найдя звонка, негромко постучал по ободранной двери Чумарукова. Никто не отозвался. Оперативник толкнул дверь – та оказалась незапертой. Этому факту он ничуть не удивился – у проспиртованных граждан подобное «гостеприимство» в порядке вещей. Михаил осторожно вошел внутрь. Он сразу почувствовал специфический запах, в народе называемый ханыжным. Замызганная, сто лет не видевшая ремонта обстановка в сочетании с вонью свидетельствовали о бытовой непритязательности хозяина. Судя по тишине, Чумаруков либо отсутствовал, либо спал. В кухне лежали горы грязи и громоздились опустошенные бутылки. Единственная комната тоже не отличалась чистотой: смятая серого цвета постель; на затоптанном полу валялись пустые бутылки, окурки, тарелки с остатками еды, россыпь каких-то зеленых камней и… худощавое тело в засаленной одежде.