Книга Слеза Бога, страница 92 – Наталья Николаевна Александрова

– А у кого его нет?

– Но теперь мне кажется, что настоящее у него тоже криминальное. И иметь с ним дело может быть опасно.

– Да вы понимаете, – голос начальника зазвенел от внутреннего напряжения, – какие огромные деньги стоят на кону?! Вы понимаете, что значит этот контракт? Да ничего вы не понимаете – вы ведь финансист! Вы занимаетесь только цифрами – норма прибыли, процентные ставки, сроки оборачиваемости средств. Все остальное вас совершенно не касается!

– Да, я только финансист! – с обидой в голосе ответил Ованесов. – Я занимаюсь цифрами и экономическими категориями, и среди них есть такое понятие, как риски! Риски бывают оправданные и чрезмерные, и я очень хорошо понимаю, что когда на кону стоят такие большие деньги, чрезмерный риск недопустим. Это может плохо, очень плохо кончиться – в частности, и для нас с вами.

– И что же вы предлагаете? – сухо осведомился начальник. – Свернуть такой грандиозный проект после того, как в него уже вложили колоссальные средства?

– Не знаю. Я только думаю, что нужно сообщить обо всем Андрею Андреевичу.

Начальник пристально посмотрел на Ованесова и, забарабанив пальцами по столу, проговорил неожиданно севшим голосом:

– Даже так? Но вы же понимаете, беспокоить его…

– Я понимаю, что в противном случае именно нас с вами назначат крайними.

– Хорошо, может быть, вы и правы…

Ованесов покинул кабинет, а начальник немного посидел в тишине, собираясь с силами, а потом снял телефонную трубку и набрал номер, который прекрасно помнил, хотя пользовался им как можно реже.

Когда Ледокол садился в поезд в Ченегде, он выглядел как высочайшая особа во время обхода почетного караула. До купе его провожал начальник вокзала, проводник нес следом кейс из крокодиловой кожи, поезд специально задержали на четыре минуты, рискуя сбить расписание. Сам Ледокол хранил величественную невозмутимость, чтобы окружающая мелкота вполне могла оценить разницу: кто такие они и кто – он.

В двухместном купе он расположился один, охранники заняли два соседних. Как только поезд тронулся, проводник заглянул и угодливо спросил, не желает ли Валентин Васильевич чего-нибудь – коньячку, например, или перекусить?

Ледокол отослал проводника величественным жестом и погрузился в изучение финансового журнала. Он мало в этом разбирался по причине недостаточного образования, но пытался наверстать упущенное.

Однако пока поезд мчался в направлении Санкт-Петербурга, с Ледоколом происходили странные изменения. Он как-то сникал, терял свою значительность и даже как будто становился меньше ростом. Ведь это у себя в Ченегде он был царь и бог, а в Петербурге… ну, конечно, человек с деньгами и связями, но деньги не такие уж большие, а связи – на провинциальном уровне.

Поэтому, когда поезд прибыл на Московский вокзал Петербурга, на перрон вышел не владетельный князь, а обычный обеспеченный человек из провинции.

На площади перед вокзалом его ждала большая черная машина. Охрану в эту машину не пустили, а сам Ледокол сел на заднее сиденье. Теперь он еще больше сник, утратил остатки своей значительности и через полчаса вошел в просторный, строго обставленный кабинет испуганным просителем.

За столом сидел приземистый человек с внешностью обрюзгшего старого бульдога.