Книга Лорнет герцогини де Рошфор, страница 64 – Наталья Николаевна Александрова

– Да вы не волнуйтесь так! – проговорила я сочувственно. – Подумаешь, дело житейское… не думайте, я никому ничего не собираюсь рассказывать, я вообще могила! Пусть это будет нашей с вами маленькой тайной!

Он все еще тяжело дышал. И даже потирал левую сторону груди. Да, ему бы в санаторий с женой съездить, здоровье поправить, чем с Кристинкой кувыркаться.

– Может, вам водички налить? Или лекарство какое-нибудь? У вас есть лекарства?

– Во… воды! – выдохнул он.

Я налила в стакан минералки (бутылка стояла на столе) и подала шефу.

Он трясущейся рукой взял стакан, сделал несколько глотков, разлив едва не половину, цвет лица немного нормализовался.

– Андрей Яковлевич, – спохватилась я, – а зачем вы меня вызывали? Вы что-то от меня хотели?

– Да иди ты! – Он раздраженно махнул на меня рукой. – Иди и на глаза мне не показывайся!

– Как скажете! – И я упорхнула из его кабинета.

В приемной Рената проводила меня удивленным взглядом.

– Не уволил, – сообщила я и сделала ей ручкой.

После работы я решила ехать к матери, рассчитав, что она, отдежурив сутки, никуда из дома не денется, даже если выспится.

Уж я-то знаю свою мать, она и шагу лишнего не сделает из дому, если не очень нужно. Продукты на дом закажет и будет часами сидеть у телевизора.

Так что я купила торт с ягодами и сбитыми сливками, как она любит, и поехала, не позвонив.

Мать долго не открывала, так что я уже подумала, что зря притащилась, но наконец заспанный хриплый голос спросил из-за двери, кто там.

– Это я, мам, Алиса!

Я ожидала, что мать сейчас из-за двери прикажет мне убираться (бывало у нас и такое, и не раз), но загремели цепочки, и дверь распахнулась.

Мать выглядела ужасно – в старом засаленном халате, растрепанная, в давно не крашенных волосах откровенно просвечивают седые пряди. Глаза опухли от сна, кожа серая, землистая.

Я едва успела совладать со своим собственным лицом, чтобы не показать, в каком я шоке от увиденного.

– Проходи уж, – буркнула мать, оглянувшись на дверь соседей.

Ага, как-то раз она пыталась не впустить меня в квартиру, мы поскандалили на лестнице, так что вышел сосед, незнакомый мужик, въехавший уже после того, как я переехала в бабушкину комнату, и недвусмысленно сказал, что если мы не заткнемся немедленно, то он вызовет полицию.

Мужик был здоровый, он сказал, что у него ребенок грудной спит и если полиция не приедет, то он сам нас успокоит. Я тогда плюнула и ушла, а мать, видно, до сих пор того соседа побаивается.

В квартире тоже была полная жуть. Душно, все окна закрыты – это при летней-то жаре. Диван разобран, белье на нем несвежее, на тумбочке стоял недопитый стакан с чем-то бурым и крошки от печенья. Окна мутные, не мыты с зимы, по углам комнаты катышки пыли.

Меня охватило привычное раздражение. Ну не инвалид же она, в самом деле. Да, у нее же шея плохо ворочается, а ноги-руки в полном порядке! Как можно жить в такой грязи?

Уж на что я ленива, но окна во всей квартире мы с Нинкой вымыли еще к Первому мая! Правда, это Нинка меня заставила, у нее, как у медсестры, привычка к чистоте.

Однако так мы далеко не уедем. Я пришла по делу, так что нужно сдерживать свои эмоции.

– Чай будем пить? – спросила я фальшиво-веселым голосом и показала коробку с тортом. – Я знаю, ты такой любишь…