Книга Операция спасения, страница 81 – Сергей Иванович Зверев

— Нарисуй схему хутора, — попросил Романчук, и Сашка снова взялся за карандаш.

— Дом, как видите, не очень большой. Взвод тут не разместишь, хотя если в два яруса кровати, то всякое возможно. Под навесом у них на ночь ставятся лошади, там сена навезли для них. А вообще, насколько мы смогли разглядеть с Игорем, дом старый, сараи почти развалились. Кое-где и на доме крыша прохудилась. Да и двор зарос травой.

— Ну самый главный вопрос, — вставил Лещенко. — А хозяин хутора, его семья там же живут? Есть там гражданское население?

— Мы не заметили ни гражданских, ни вообще еще кого-то, кроме немецких солдат, — переглянувшись с Игорем, ответил Канунников. — Или хозяев оттуда выгнали, или, что скорее всего, хутор был брошен хозяевами. Может, их убили, может, убежали куда-то от войны. А может, и в лагере. Я думаю, что раньше на хуторе и скотина какая-то была, а сейчас никаких признаков.

— Ну, тогда нам легче, — рассмеялся Бурсак. — Не представляю, как бы мы действовали, если бы вместе с немцами там мирные поляки жили. Брошенный, говорите? Тогда нам проще.

— Ну что, этот вариант нам подходит, — согласился Романчук. — Самое важное для нас, что они живут не в пределах города или какого-то села. О том, что там идет бой, что совершено нападение на солдат, дойдет до их командования не очень скоро. Если повезет, у нас будут сутки на то, чтобы убраться оттуда. Но вот нападать на такое количество солдат, даже ночью, — дело опасное, почти безнадежное. Они займут круговую оборону, и хрен ты их оттуда выкуришь! Там рота будет нужна, чтобы их атаковать.

— Ночью? — Канунников хитро улыбнулся. — А ночью и не надо. Мы днем все провернем.

— Ну ты талант, Сашка! — улыбнулся пограничник. — А ведь может сработать. Ну, отряд, слушай приказ: всем подготовиться, получить оружие, сухой паек и индивидуальный медицинский пакет. И спать до заката. В ночь уходим!

Казалось, что темнота окутывала густой пеленой не только подвал дома, где сейчас собрались партизаны, но и весь польский городок. Партизаны лежали в темноте, но никто не спал: ни те, кому предстояло этой ночью уйти в бой, ни те, кому предстояло ждать их и верить в успех, в победу. Холодная неприветливая осенняя ночь. Сегодня им предстояло стать призраками, охотниками за смертью. Оружия мало. Три автомата, к которым мало патронов, три пистолета, к которым патронов еще меньше. И это на шестерых бойцов, которым предстояло напасть на фашистов на том дальнем хуторе.

Игорь, сын капитана Романчука, самый молодой, сжимал в руке немецкий пистолет. Он и сейчас, даже во сне, не расставался с ним. Его пальцы дрожали, но не от страха. Нет, он жаждал доказать, что и в шестнадцатьлет он может воевать так, как воюют его старшие товарищи, взрослые мужчины, как воюет его отец, как лейтенант Канунников. Паренька тревожило, что мать остается здесь, в подвале. «А если не получится?» — пронеслось в голове. Игорь тут же прогнал эту мысль, вспомнив Светлану. Они вместе росли; она когда-то поделилась с ним последней картофелиной в голодную зиму. Теперь ее лицо, бледное, за колючей проволокой, будто врезалось в память. «Умру, но вытащу», — стиснул он зубы, и дрожь утихла.

Елизавета должна была этой ночью проводить и мужа, и сына в бой, из которого они могут не вернуться. Женщина перебирала пальцами шнурок и маленький нательный крестик, который ей подарил старик Баум. Жена красного командира, она никогда не верила в Бога. Но когда на ее глазах фашисты сожгли церковь с людьми внутри, когда она не смогла спасти свою дочь и та попала в концлагерь, многое в душе Елизаветы изменилось. Кроме зарождающейся веры в ее душе бушевала ненависть. Холодная и острая, как лезвие. Она знала: если погибнет, то заберет с собой хотя бы одного фашиста. Ради Светы, которая в лагере, наверное, уже забыла, как смеяться. Ради того, чтобы хоть одна девочка выжила в этом аду.