Книга Волшебство не вызывает привыкания - 2, страница 100 – Антон Текшин

Инстинктивно я дёрнулся было в сторону, но с удивлением понял, что совсем не ощущаю собственного тела. Моё сознание оказалось в густой темноте, в которой изредка проносились кроваво-красные искорки, и грешить здесь на излишек выпитого было как минимум глупо.

Опытней меня глюконафта нужно ещё поискать, поэтому этот внезапный приход точно не мог иметь ничего общего даже с продвинутой фармацевтикой. На лицо пресловутая магия, к которой все понемногу стали привыкать.

Неужели мой дружелюбный жест был воспринят, как попытка домогательства? Чур меня!

«Бабуся!» — мысленно взмолился я. — «Отпусти, пожалуйста, не бери грех на душу! Там этот психопат без меня таких дел наворотит, что мне потом и за полжизни не разгрести!»

Темнота мигнула и понемногу стала рассеиваться. Вздохнул бы облегчённо, да нечем — ощущения по-прежнему ограничивались лишь одним-единственным чувством из шести.

Хотя, нет. Откуда-то сбоку послышалось непонятное шуршание, будто кто-то пытался разорвать толстую картонную упаковку. Вокруг окончательно рассвело, и я обнаружил себя в небольшой пыльной комнатке, облицованной кафелем. Будучи большим специалистом в таких делах, уже по одному ему я точно определил, что помещение когда-то носило медицинский характер. Сейчас от мебели и какого-то оборудования остались лишь характерные разводы на стенах и остатки какого-то крепежа на полу, спиленного под корень. Стоматологический кабинет, скорее всего, для операционной узковато.

Звук шёл от сморщенного кожистого кокона, размером с хороший такой шкаф, лежащего посреди комнаты. Внутри него что-то активно шевелилось, силясь выбраться наружу, а снаружи за этой возней безучастно наблюдали трое, не делая попыток помочь. Вроде как люди, но в свете последних событий уже не стоило заявлять так категорично. Стояли они спинами ко мне, поэтому подробно их было не рассмотреть. Единственное, в чём я точно был уверен — крайняя слева фигура принадлежала женщине. Двое других ничем таким не выделялись — один тёмный, чуть повыше товарища, другой светлый, коренастый. Одеты, кто во что горазд, обычные гражданские шмотки.

Дёрнуться и как-то поменять точку обзора я не мог. Судя по колышущейся на периферии зрения занавеске, мне довелось наблюдать картину с подоконника распахнутого окна. Скорее всего, глазами моей странной знакомой. Так себе трансляция, даже попкорна не поешь.

Наконец, в морщинистом коконе появилась трещина, и наружу высунулась чья-то рука. Вполне обычная, с цветной татуировкой на запястье. Ну вот, а я так надеялся на симпатичную феечку, или бабочку, на худой конец…

Проход с треском расширился, и вслед за ней показалась человеческая голова, измазанная то ли в соплях, то ли в обойном клее. Однозначно — мужская, с обильной щетиной на лице. Длинные чёрные волосы торчали сосульками в разные стороны, глаза щеголяли покрасневшими белками, будто с дикого перепоя, а на губе виднелось чёрное кольцо пирсинга. Не увидь я, откуда он вылез, подумал бы, что этот худощавый парень просто загулял на рейве.

Крылья за спиной отсутствовали напрочь.

Крепыш подал новорожденному неформалу полотенце, в которое тот немедленно укутался. Приведя себя немного в порядок, он выбрался из кокона окончательно и обвёл троицу тяжёлым взглядом.

— Ну, и где Фрост?