Книга Дети Антарктиды. На севере, страница 103 – Даниил Корнаков

Поскрипывало колесико тележки, слышалось утомленное дыхание и тягучая зевота. И, казалось, этому дню не будет конца.

Матвей постоянно оглядывался за плечо и проверял, как там Лейгур. Тот держался молодцом, но и его постепенно покидали силы: веки слипались, тело покачивалось, а затекшую руку, придерживающую Надину спину, он то и дело поправлял. Матвей нарочно не отходил далеко от исландца, готовясь в случае чего перехватить его трудную ношу.

Как-то незаметно рядом с ним очутился Тихон. Парень шел склонив голову и дремал на ходу. Потом он вдруг резко очнулся, встряхнул головой и поглядел на Матвея.

— Эта дорога никогда не закончится, да? — спросил Тихон хриплым голосом.

Голос мальчика казался ему голосом из сна.

— Закончится, — ответил ему Матвей, всматриваясь в непроглядную тьму, — обязательно закончится. — Он говорил это Тихону, но глубоко внутри пытался убедить самого себя в правдивости сказанного.

— Отец Морган на одной из своих проповедей как-то рассказывал нам про место, которое называют чистилище, — продолжал мальчик, шаркая ботинками по асфальту.

Идущий перед ними Юдичев фыркнул:

— Бандит, читающий проповедь… — он оглянулся на парня с ухмылкой на лице, — ну не анекдот ли?

— Это тот самый предводитель вашего Братства? — уточнил Матвей.

Тихон кивнул.

— Он рассказывал, что после смерти человек попадает не в рай или ад, а именно в чистилище. Там, по его словам, души скитаются, пока не искупят свои грехи. — Тихон говорил тихо, но с каким-то странным спокойствием в голосе. Иногда я думаю, что мы уже давно в этом чистилище, еще с того дня, как не стало Вадима Георгиевича. Мы все бредем и бредем, и конца нашему пути нет. — Он остановился, и Матвей обернулся, чтобы посмотреть ему в глаза. — Может быть, мы уже давно умерли, а наши души просто не могут найти покоя?

Юдичев снова оглянулся, но на этот раз его лицо было серьезным. Он подошел к мальчику и ущипнул его за плечо.

— Ай! Ты чего? — возразил парень.

— Больно тебе?

— А ты как думаешь?

— Значит никакой ты не покойник. Покойники боли не чувствуют. Они вообще ничего не чувствуют, если ты вдруг не знал.

Юдичев вдруг резко замолчал, и в его взоре, отчего-то обращенный к мальчику, промелькнуло странное озарение, понятное лишь ему одному. Серые глаза, поблескивающие в свете луны, обратились к Матвею.

— Ты в порядке? — спросил его собиратель.

— Да, — каким-то скорбным голосом ответил он, отмахнулся и пошел дальше. — Забей.

Тихон нахмурился, потирая плечо, где остались следы от пальцев.

— Юдичев прав, Тихон. До тех пор, пока мы чувствуем боль, мы живы. И это значит, что у нас есть шанс. — Он посмотрел вперед. — Мы выберемся отсюда, обязательно выберемся. Вот починим ветряк, зарядим браслеты, заполним электричеством носители, а там придумаем как и до корабля добраться.

— Ты правда в это веришь? — спросил его Тихон.

— Верю, — ответил собиратель и голос его дрогнул, но лишь слегка.

Они сделали первый привал за несколько часов до рассвета.

Матвей и Юдичев из последних сил разожгли костер, пока остальные, валясь с ног от усталости, стали дремать. Вскоре к ним присоединился и Максим. Его громкий храп не разбудил ни единой души.

Сон пытался сковать Матвея, утяжелял его веки, и он порой отключался на несколько минут, но затем снова бодрствовал. Страх перед грядущим потеплением не давал ему заснуть, а истощенный разум все чаще подшучивал над ним, заставляя слышать скребущие по асфальту когти и частые щелчки.