Книга Дети Антарктиды. На севере, страница 16 – Даниил Корнаков

Ей ответил Юдичев:

— Да можете нести его сколько вам обеим в голову взбредет, только вот все остальные вас ждать не будут и уйдут вперед, пока мерзляки вам на пятки ступать будут.

— Умолкни, — спокойным, но в то же время угрожающим голосом произнес Лейгур, взглянув на стоящего рядом коллегу.

— Я помогу им, — вдруг откликнулся Тихон, подняв руку. — Я за то, чтобы нести Вадима Георгиевича до конца.

Все удивились решению Тихона, а некоторые, вроде Арины и Нади, даже с недоверием оглядели его, будто приняв сказанное за шутку.

— Твоего мнения здесь вообще никто не спрашивал, сопля зеленая, — гаркнул Юдичев. — Сиди и не отсвечивай.

— Тебя спросить забыл, крыса корабельная.

— Че ты вякнул, щенок?

Юдичев уже было стал обходить костер, чтобы добраться до мальчишки — тот тоже времени даром не терял, крепко сжав спрятанная нож в кармане куртки, — но к счастью вмешался Лейгур:

— Пацан уже давно заслужил быть частью команды, и право голоса у него есть, как и у каждого здесь. Так что вернись на место.

Юдичев продолжал испепелять злобным взглядом мальчишку, а потом указал на него.

— Я тебе твой острый язычок оторву с корнем, если еще раз будешь перечить мне, сопляк. Усек?

— Ага, как же, обязательно, — продолжал язвить Тихон, хоть в голосе его и слышалось содрогание.

Юдичев не сводя с мальчишки глаз сел обратно.

Через минуту возникшее внезапно напряжение в команде спало, и Лейгур продолжил:

— Я, конечно, твой выбор не понимаю, малой, но «за», так «за».

— Да че тут понимать-то. — Тихон пнул веточку под ногой прямиком в костер. — Он меня тогда еще на корабле пожалел, несмотря на мой поступок, да и защищал постоянно. Должен я ему, вот так.

— Твоя правда.

— Спасибо тебе, — внезапно произнесла его Надя. Кажется, это был первый случай, когда она обратилась к мальчику не с угрозой его прикончить.

Даже сам Тихон изрядно удивился благодарности в его адрес от столь невзлюбившей его с самой первой их встречи прогрессистки. Он все силился ответить ей словом, но по итогу лишь проглотил невидимый комок и едва заметно кивнул.

— Так, стало быть у нас четыре «за», и трое «против», — подытожил Лейгур и обратил свой взор на Матвея. — Получается, последнее слово за тобой, Матвей. Если проголосуешь «против», значит понесем, даже несмотря на поровну разделенное количество голосов.

— Что за тупость? — вновь взъерепенился Юдичев. — Почему это за ним последнее слово?

— Потому что мы, так или иначе, должны прийти к решению. В нашем случае «ничья» ничего не поможет, если, конечно, никто вдруг не изменит свой голос. — Он медленно осмотрел всех присутствующих, давая время обдумать еще раз принятый ими выбор. — Возражений нет. Матвей?

— Вот значит как… — Собиратель снял шапку, почувствовав, как от переполняющего волнения запотели его волосы.

— Прости, так уж получилось.

— Матвей, прошу тебя… — взмолилась Маша, глядя на него. Сердце кровью обливалось при виде ее заплаканного лица.

— Матвей… — на этот раз голос подала Арина. Карие глаза девушки горели решимостью и твердостью. — Подумай хорошенько.

— Да, Матвей, подумай хорошенько, — подхватил Юдичев.

Собиратель встал и отошел в сторону, оперся на столб и погрузился в размышления. Подняв голову, он заметил, как из тьмы за ним наблюдали святые из наполовину разрушенного иконостаса. Десятки глаз словно видели его насквозь, отслеживали каждую его мысль. И хоть в его сердце не было и капли веры, от их вида ему сделалось дурно.