Книга Бастард рода Неллеров. Книга 8, страница 28 – Серг Усов

Может ей ещё про вчерашний бал написать? Не, не нужно. Зачем ей? Тем более, не стоит тревожить девчонку рассказом, что я там был звездой, ставшей предметом атак для большинства девиц.

Впрочем, если разобраться, сверкало там от счастья другое светило — виконтесса Юлиана Дитонская. Ещё бы! Супруг выиграл турнир, а известный и прославленный двоюродный брат Степ пренебрегал красотками, всё внимание уделяя только ей — и в танцах, и за столом.

Особенно радовалась кузина, видя напрасные потуги своей давней соперницы и недоброжелательницы виконтессы Моники Реймсской, златокудрой красавицы, безуспешно пытавшейся привлечь к себе моё внимание. Из-за неё я впервые на себе почувствовал, что такое испанский стыд. Когда краснеешь не за себя, а за другого.

В отличие от пира, учитывая, что бал был организован вечером, Джей с Марией решили провести его не на улице, а трёх больших залах дворца, анфиладой идущих друг за другом на втором этаже левого крыла здания. В конце одного из залов за колоннами вывесили ширмы, за которые время от времени забегали все гости, побывал там и я. А выходя стал свидетелем безобразной ссоры Моники и её подруги баронеты Глории. Обе на взводе кидались друг в друга словами, которые приличные девушки вовсе не должны бы по идее знать. И предметом их ссоры был я.

Ни разу ещё из-за меня девушки не ругались, да с такой яростью. По идее я должен бы загордиться, но почувствовал себя крайне неуютно. Ага, тот самый испанский стыд, как он есть. Пришлось отступить в тень колонны и бочком-бочком уйти по другую сторону незамеченным, в смысле, двумя высокородными склочницами незамеченным, а прилипалы Карл Осм и Иоанн Ропперт меня там подкараулили, и вчера я даже их компании в кои-то веки оказался рад. Писать об этом всём Берте, понятно, ни к чему.

Складываю письма в бронзовые трубки и выхожу с ними из кабинета, направляясь в гостевые апартаменты вице-канцлера.

В коридоре встречаю Вальку, направляющуюся ко мне.

— Мы же недавно с виконтессой расстались. — удивляюсь. — Она опять хочет меня видеть? Эй, ты чего такая грустная? Хозяйка обидела?

— Нет, не обидела. — хлюпнула носом подруга детства. — Я к тебе, к вам. Помоги, помогите, Степ, ваше преподобие.

В коридоре, как джинны из бутылки из альковов и комнат начали возникать придворные и слуги со зримо напрягшимися ушами. Интересно им, видишь ли, о чём это хорошо одетая и украшенная служанка виконтессы Дитонской станет разговаривать с его преподобием аббатом Готлинским.

Оборачиваюсь к сопровождающему меня секретарю.

— Давай сюда, Сергий. — протягиваю руку за письмами. — Сам донесу, не растеряю поди по дороге. А ты проводи девушку ко мне, я через четверть часа вернусь. Валь, тебя госпожа не потеряет? Ах, отпустила. Ну, тогда замечательно. Жди меня, и я вернусь.

С моим дядей Андреем мы наговорились ещё накануне, сегодня не стал ему мешать собираться в дорогу. Он там ругался с прелатом, прибывшим на коронацию от кардинала Марка. Ну, пусть ругаются. Как я понял, утрясали вопросы с распределением людей по фургонам в их караване. Мне это не интересно. Тепло попрощался с виконтом, отдал ему письма и вернулся к себе.

Мои служанки приняли Вальку в своей комнате. Еле на ногах удержался, когда увидел, как Юлька сама лично подкладывает подруге детства мёд. Нет, правда, мёд. А ещё перед гостьей лежат два лимонных леденца, они у меня размером с советский пятак. Чего мелочиться? Подозреваю, что не опозорься я с приготовлением шоколада, девчонки и его бы не пожалели для Вальки. Всё же они у меня хорошие, хоть и заноситься стали в последнее время. Не передо мной, конечно, а перед другой обслугой, да и простыми горожанами. Но тут молодцы, проявили себя настоящими друзьями. Особенно Юлька. Чтобы она, да мёд добровольно с леденцами отдала, похоже, я чего-то упускаю.