Книга Дом огней, страница 116 – Донато Карризи

– Теперь закрой глаза, – скомандовал он.

Но вместо того Эва на него посмотрела.

– Как же мне рисовать с закрытыми глазами? – задала она разумный вопрос.

– Это такая магия, – заверил ее Джербер. – Доверься мне.

Эва доверилась. Тогда он включил метроном: ритм замедленный, навевающий сон.

– Сосредоточься, – велел гипнотизер девочке. – Дыши, как я тебя учил.

Она послушалась, стала ритмично вдыхать и выдыхать. Через пару минут впала в глубокий транс. Закачалась на стуле, словно вот-вот упадет. Джербер подхватил ее за плечи и усадил прямо. Держал, пока ее разум не запомнил позу, потом отпустил. Эва восстановила равновесие и сидела, как надо.

– Я хочу, чтобы ты нарисовала цветок для Майи, – сказал Джербер.

Несколько секунд девочка сидела неподвижно. Потом рука с карандашом стала набрасывать линии на листе бумаги.

Майя, сидевшая на кровати под балдахином, тоже придвинулась, чтобы посмотреть.

Эва как будто следовала некоему замыслу, заложенному в уме: как игла проигрывателя, двигаясь по бороздкам виниловой пластинки, извлекает неожиданные звуки, так и она изображала розу на длинном стебле, с листиками и маленькими шипами. Линии получались корявыми, Джербер был уверен, что с открытыми глазами она нарисовала бы гораздо лучше. Но ее природные способности все равно позволяли изобразить подобие цветка.

Когда она закончила, психолог взял листок в руки, вгляделся в него и похвалил:

– Отличная работа. Теперь нарисуешь дом?

За домом последовали лошадь, дерево и велосипед. Эва послушно исполняла все просьбы Пьетро Джербера. Такой метод, автоматическое письмо под гипнозом, он часто использовал в работе с маленькими пациентами. Это обычно происходило в «игровой комнате», особом помещении, оборудованном при суде по делам несовершеннолетних, и дети там выступали свидетелями преступления или жестокого обращения, которому подвергались сами. Чтобы не волновать их, психологи, сотрудничавшие с прокуратурой, создали защищенное пространство, полное подобие обычной комнатки, где было полно всяких игр и плюшевых зверушек. Разве что за стеной с фальшивым зеркалом скрывались судьи, присяжные и адвокаты. Джербер мастерски проводил такие сеансы гипноза: ему бывало достаточно положить перед ребенком бумагу и карандаши, и тот, разговаривая совсем о другом, сам воспроизводил драматическую сцену, при которой присутствовал, или набрасывал черты своего мучителя. Психолог никогда не просил нарисовать что-то конкретное, просто ждал, пока на бумаге возникнет нечто, скрытое в глубине подсознания.

Но нынче ночью с Эвой все было по-другому.

Так что после нескольких тестов, удостоверившись, что девочка готова, Джербер подошел к креслу с подлокотниками, стоявшему подле белого шкафа: это место он до сих пор намеренно игнорировал.

– Теперь я хочу, чтобы ты нарисовала твоего воображаемого друга.

Целью было заставить его обнаружить себя.

Он говорит, что покажется, когда настанет нужный момент.

Но Джербер был уверен: Эва знает, кто говорил с ней. Или, по крайней мере, ее подсознание в курсе.

Наш разум видит лучше, чем мы: одно из любимых изречений синьора Б.

Вот почему гипнотизер обратился к ней с такой просьбой, пока девочка находилась в трансе. А главное, сделал это перед Майей Сало. Если она – подсказчица, ей не остановить руку Эвы. Оставалось надеяться, что на коже юной пациентки, ослушавшейся приказа, не появятся синяки. А если на листе бумаги возникнет лицо студентки из Финляндии, доктор получит искомое доказательство.