Книга Гости, страница 7 – Марго Хант

«Я никогда не буду такой слабой», – подумала Джун, ощутив прилив негодования.

Когда Феликс сказал, что его мать во время урагана будет в больнице, где она работает медсестрой, Джун сразу же позвала его к себе. Оставаться дома одному небезопасно, решила она, да и потом родители все равно ничего не узнают. Ведь дом у них просто огромный. Она без всяких проблем спрячет у себя в комнате семнадцатилетнего парня на одну ночь.

Феликс усмехнулся.

– Да ладно, не парься. Я знаю, что в твоем шкафу для меня всегда найдется место.

– Да, и меня это бесит! Родители ведут себя совершенно неадекватно.

– Но ведь это я в итоге заработаю судимость, – напомнил Феликс. – Так что со стипендией точно могу распрощаться.

Джун хотела возразить, но понимала, что Феликс прав. Он был круглым отличником и по праву претендовал на стипендиальную программу Bright Futures^[4], которая гарантировала ему бесплатную учебу в одном из колледжей Флориды. Но получить и сохранить стипендию можно только при отсутствии судимостей. Если Феликс возьмет на себя вину в краже машины, то он моментально поставит крест на стипендии и всех своих многолетних усилиях.

– Это несправедливо. – Джун села рядом с Феликсом и провела рукой по покрывалу с цветочным принтом. – Нельзя, чтобы тебя наказывали за преступление, которого ты не совершал. Мы должны это исправить.

Феликс подтолкнул ее плечом.

– Ты, главное, не нервничай. Кто знает, вдруг мы не переживем этот жуткий ураган? Тогда мне даже думать не придется о поступлении и счетах за колледж.

– Зашибись, – покачала головой Джун. – Теперь мне стало гораздо легче.

– Жалко, что я не перевезла коллекцию в Нортон^[5]до шторма! Тогда о ее сохранности переживали бы музейные сотрудники, а не я, – сокрушалась Марлоу. Она опустилась на колени.

– Мы и сами только сегодня узнали, что шторм будет таким сильным, – заметила Изабель.

Обе женщины стояли на коленях посреди рабочего кабинета Марлоу, вокруг них были разложены десятки картин разных размеров, бо́льшая часть которых уже была завернута в крафтовую бумагу.

Небольшой кабинет выходил окнами на реку, но сейчас они были заколочены штормовыми ставнями. По стенам, в духе галерейной развески, висели картины с маринистическими мотивами – классическая манера соседствовала с современным и даже абстрактным искусством. Вдоль одной стены тянулись встроенные шкафы, где все полки были заставлены книгами по искусству в глянцевых обложках, а пол укрывал плетеный ковер из натурального сизаля. Только в этой комнате Марлоу позволяла себе развести беспорядок. На ее столе и на том, за которым иногда работала Изабель, высились стопки бумаг и нераспечатанной почты.

Изабель взяла написанную маслом картину – одну из последних, которые им осталось упаковать, – и смерила ее критическим взглядом. Это была абстракция на квадратном холсте, написанная яркими красками в духе примитивизма. В углу виднелась неразборчивая подпись.

– Я ее не узнаю. А кто художник? – спросила она.

Марлоу глянула на полотно.

– Дэниел Гарвуд. Он преподавал мне живопись в Университете Вандербильта. Безумно талантливый художник, хотя и не признанный. Мы с мамой ходили на его выставку, когда я училась на втором курсе. Она просто влюбилась в эту работу… – Марлоу мечтательно улыбнулась. – Мама всегда была импульсивной, но глаз у нее был что надо.